Инверсия за тридевять парсеков

– Да ладно?! – опешила я. – А как же твоя песня про свободу, мечту летать и жажду новых открытий? Неужели власти захотелось?

– Не говори глупостей! – обиделся Рим. – При чем тут власть вообще?

– А что при чем?

Рим задумчиво прошелся вдоль клеток. Если окажется рядом с киммой – остановлю, а прочие обитатели зверинца на него не реагируют. Клетку с психованным животным мы обособили от всех, оставив пустыми места слева и справа от нее, и вдобавок отгородили столом. Теперь, чтобы подойти к ней вплотную, надо было сперва влезть на этот самый стол, зато случайные побудки свелись к минимуму. Сон-чехол, кстати, пал жертвой моей забывчивости – когда спохватилась, он только на подстилку и годился.

– Ты его не знаешь. Он делает вид, что все в порядке, но это не так. Ингрейман был его лучшим другом, а теперь его нет. – Рим помолчал, явно раздумывая, стоит ли продолжать, но все же добавил: – Он винит себя.

– Лео? Почему?!

– Потому что не понял вовремя. Не распознал спирита в самом близком друге. Говорит, что занят был и не присматривался. Это же Ингрейман, он столько лет был рядом и еще столько же будет – можно разобраться и попозже.

– Венимора распознали быстро, но его это не спасло. Ничего бы не изменилось.

Говорить это было больно, зато честно.

– С Венимором мы успели проститься, – не согласился Рим. – А Ингрейман даже последних почестей лишен. Понимаешь? Ему не помощник нужен, а Ингрейман. Его не заменит ни Манари, ни Даленир.

– Ни ты.

После смерти Веника я месяц приходила в себя, а капитан, потерявший лучшего друга, в тот же день стоял на балконе мостовой палубы и успокаивал экипаж. Никому не показав слабины, он провожал в последний путь корабельного врача, позволив себе лишь небольшой монолог в память о друге. И все поверили. Никто не понял, что могучему флиберийцу тоже может быть больно, и сейчас тоска только растет. Капитан чувствует себя неуверенно не потому, что не может справиться с работой перпома, а потому что это напоминает о его личной потере.

– Ни я, – кивнул Рим. – Знаешь, когда Филби выстрелил в мой шаттл, мне в голову пришла дурацкая мысль: вот было бы здорово, окажись рядом братец. Чтобы как в детстве за него спрятаться и спокойно ждать, пока он со всеми разберется и вернется с лекцией о моем недостойном поведении. Он меня всегда выручал, хоть и ругался потом. Даже когда разногласия достигли пика, он все равно вспомнил обо мне и предложил работу. А я о нем тогда даже не думал, мы же несколько лет не общались! Из новостей узнал, что ему дали «Фибрру»…

Еще одна галочка к характеру Леотимира. Он все-таки его позвал. Не в командный состав, навязывая свою волю, и не каким-нибудь трекером, чтобы унизить. Нет, он предложил должность контактера, как Рим и хотел, хоть сам и не одобрял этот выбор. Наступил на горло собственной песне, лишь бы «непутевый» брат был счастлив. И, возможно, чтобы летать с ним вместе, как они в детстве мечтали. Хотя бы так.

– Не подумай, – Рим решительно рубанул воздух, – меня все еще бесит его характер. Вряд ли когда-нибудь случится чудо, и он признает мои достижения, а я не собираюсь идти на поводу и отрекаться от самого себя. Мне нравится моя жизнь, и, если б можно было, я бы ничего не менял. Но в ходе последний событий я осознал, что он мне все-таки немного дорог. Или даже не немного…

– Скажи это ему. И можешь сразу заказать нашивки.

– Сомневаюсь, что он это одобрит.

– В смысле? Ты же сам говорил, что он все детство об этом талдычил!

– Мало ли, кто о чем в детстве мечтает! С тех пор много искр разлетелось. Сейчас он считает меня безответственным балбесом – так себе качества для правой руки капитана.

Да уж. Прошло много лет, братья выросли и стали слишком разными. Рим – прямая противоположность Ингреймана. Если капитан ищет замену другу, брат будет последней кандидатурой. Да и Риму это все чуждо, упрашивать Лео подумать на свой счет он точно не станет.

– А ты бы согласился? Если бы он предложил?

Рим честно обдумал ответ, неуверенно кивнул и одновременно поправил:

– Если бы он попросил.

***

К вечеру на корабле царил противоестественный порядок, а нервозность экипажа достигла пика. Издерганный Финик дважды уволился – второй раз почти взаправду, но доведенный до ручки капитан спалил его заявление вместе с планшетом. Сейчас они усиленно мирились под присмотром Аглаи Ростной, читающей им лекцию о стрессоустойчивости и профессиональной этике. Остальные благоразумно притворялись, что ничего не видели, и все чаще посматривали на часы. Ревизора ждали с нетерпением, горя мечтой заглянуть в бесстыжие очи гада, виновного в крахе привычного спокойствия.

Наконец к «Фибрре» причалил крохотный темно-синий челнок, и Рим отправился в ангар. Мы дружно высыпали из отделов и скучковались небольшими группами, чтобы не пропустить торжественный момент и в то же время натурально изобразить жуткую занятость.