Интервью со смертью

Нелегкая это задача — пробираться по заснеженным развалинам. То и дело спотыкаешься или рискуешь провалиться в яму. Кроме того, в этой ситуации очень трудно ориентироваться. Улицы, которые ты раньше находил с закрытыми глазами, обозначались в снегу едва заметными тропинками.

Людей практически не было, спросить дорогу было не у кого. Очень-очень редко из снежного вихря возникала согбенная человеческая фигура и тут же беззвучно исчезала за снежной пеленой вьюги.

Но наконец я отыскал нужный мне дом. Он выгорел весь, вплоть до первого этажа. В этих руинах соорудили какое-то подобие жилища. Я поискал и нашел табличку на двери, по которой понял, что попал куда надо. Я отряхнул снег с сапог и с шляпы, а затем потянул за шнурок звонка. Да, это был старинный дверной звонок. Никто и не подумал тянуть электричество в эти руины. Оно бы не окупилось.

Дверь открыла молодая женщина. Я назвал имя моего знакомого и сказал, зачем пришел.

— Муж вернется только вечером, — сказала она. — Сейчас он на железной дороге.

Она произнесла это очень дружелюбно, но какая мне была от этого польза? Я был страшно разочарован. По дороге я уже все рассчитал: вот получу деньги и… а теперь все планы пошли прахом. Между тем мой знакомый мог бы меня об этом предупредить заранее.

— Я вернусь позже, — сказал я, стараясь сделать вид, что для меня это ничего не значащий пустяк.

Я пустился в долгий обратный путь до дома. Я страшно устал и сильно проголодался. Я открыл печку, выгреб оттуда золу, наколол немного дров — короче, я сделал вполне обычное для того времени дело, которое требовала от нас зима и о котором мы сейчас предпочитаем не вспоминать. Я что-то поел и улегся на кровать, укрывшись сырым пальто и старым банным халатом. Прежде чем уснуть, я битый час ворочался с боку на бок.

Когда я проснулся, за окном уже было темно. Я нашел спички, оставленные мною у печки, и зажег свечу; в тот день опять отключили электричество. Потом я сел за стол и попытался поразмыслить.

Если бы у меня возникла хотя бы одна приличная мысль, то день можно было бы считать не пропавшим зря. В ту зиму, правда, такое случалось нечасто, и большинство дней пропадали зря. От этого можно было впасть в отчаяние.

Насколько я теперь помню, я тогда, как это ни странно, думал об одном моем юношеском приключении. Собственно, ничего странного в этом воспоминании не было, просто оно переплелось со снежной вьюгой.

Я был тогда очень молод и взбирался на высокую гору. Пути ни назад, ни вперед у меня не было. На пятачке, на котором я стоял, едва хватало места для моих ступней. При каждом движении из-под моих ног осыпались мелкие камни. Я стоял, тесно прижавшись к отвесной стене. Надо было успокоиться и подождать. Оставалось преодолеть еще десять или двадцать метров, и я добрался бы до гребня, которого и хотел достичь. Под ногами у меня была пропасть метров в двести до галечной осыпи, из которой, словно вырастая, поднималась скала. Я сбросил рюкзак вниз, чтобы он мне не мешал, и внимательно проследил за его падением, ибо я бы падал точно так же. Ударившись о выступ скалы, он отлетел в сторону и, описав широкую дугу, приземлился на гальку. Он увлек за собой несколько камней, прокатился небольшое расстояние и застыл у края ледника.