Интеграл похож на саксофон

Кислое настроение капитана передалось природе — на обратном пути в Таллин стоял густой туман, из рубки виден был только нос «Кейлы», окутанный дымкой. Нет для штурмана ничего противнее такой погоды. Его долг — вести судно, минуя опасности, а в густой пелене эта опасность чудится каждый момент.

На вахте я поминутно тянул за сигнальный шнур, и над морем раздавался тревожный рев гудка. Капитан не отходил от радиолокатора, плотно прижав лицо к резиновой маске над мерцающим экраном. Вдруг на мостик влетела маленькая птичка, из тех, которые не могут садиться на воду. Она заблудилась в тумане и была так измождена, что, не обращая на нас внимания, села на теплый локатор и тут же уснула. Капитан велел ее не беспокоить, а потом каждый раз, приходя на мостик, спрашивал: «Как псиска? Спит?»

В таллинском порту, на причале, нас поджидал диспетчер.

— Грузитесь углем, — сказал он, — это быстро. Через двенадцать часов отход на Ригу.

— Мы шли в тумане, — тихо возмутился капитан, — я трое суток не спал.

Диспетчер посмотрел на часы.

— У вас есть время, — сказал он, — поезжайте домой и быстренько поспите.

— …твою мать! — взорвался капитан. — Я многое умею делать быстренько, но спать быстренько я еще не научился!

МАЯК КЫПУ

В море моя вахта была с 8 до 12 и с 20 до 24. Через час после выхода мне уже надо было заступать. Работа штурмана — идти проложенным курсом и постоянно определять положение судна. По времени и скорости, по пеленгу на приметные объекты, обозначенные на карте, а ночью — по маякам.

У каждого маяка свой, особый сигнал, чтобы не перепутать. В ту памятную вахту на пути в Ригу я ждал, когда по левому борту откроется маяк Кыпу на западной оконечности острова Хийумаа. В лоции нашел, как его определить: по времени свечения, с проблеском в 3,4 секунды. Я стоял на мостике и смотрел в бинокль в кромешную тьму. Наконец вот он, долгожданный огонек, посветит и погаснет, снова посветит и снова погаснет. Секундомером засек время — 3,4 секунды. Для верности замерил еще два раза, все правильно, 3,4 секунды. Это маяк, ничего другого быть не может. Взял пеленг, проложил линию на карте, и… меня обдало холодом. По пеленгу получалось, что мы в опасной зоне и минут через 20 сядем на мель.

С бьющимся сердцем я еще раз проверил проблеск, лихорадочно проверил по карте. Не может быть! А если предыдущий штурман что-то напутал? В голове понеслись истории с «Печенгой», приговоры — 15 лет, расстрел… Надо идти и срочно будить капитана, он человек опытный, разберется, примет решение: стоп машина! Полный назад!

А если я что-то напутал? Ведь на смех поднимут, навсегда лишишься уважения… Следующие 20 минут были, наверное, самыми страшными в моей жизни. Каждое мгновение я ожидал глухой удар корпуса о морское дно, скрежет металла на камнях, затопление, возможно даже гибель экипажа… Не отрываясь, я смотрел в бинокль на предательский огонек. Он постепенно приближался, отблеск его был уже виден на воде, и вдруг стало понятно, что это обыкновенный буек с лампочкой, который поднимался и опускался на крупной ровной волне, закрывавшей его ровно через каждые 3,4 секунды. Совпадение.

А тут и маяк Кыпу открылся с мощным, ярким огнем, и пеленг на него показал, что мы не сбились с пути и на мель не сядем.

Уф! Об этом случае я никому не рассказал, даже своему рулевому Васе, стоявшему рядом на мостике.

РИГА

В Риге мы грузились стальными трубами, готовились к отходу, я был дежурным помощником. В дверь каюты постучали:

— Всеволод Борисович, вас вызывает капитан.

Лицо у капитана было задумчивое, он смотрел сквозь меня, куда-то вдаль.

— «Дед» пропал, — сказал он наконец, — надо его срочно разыскать и привезти.

«Дедом» на флоте традиционно называли старшего механика.

— А… где искать? — непонятливо спросил я.

Капитан чуть усмехнулся.

— Говорят, его видели в ресторане «Лидо» с двумя… — Он сделал неопределенный жест рукой. — Короче, берите такси и поезжайте. Времени у вас — часа три, четыре.

«Деда» я увидел, как только вошел в ресторан. Он сидел в компании двух девушек, брюнетки и блондинки, и был порядочно пьян. Я передал ему слова капитана. «Дед» нелепо взмахнул руками и сказал мне по-эстонски: «Бросим по палочке, и на пароход…» Он кратко пояснил, что заплатил за ресторан, но девицам этого мало, за свои услуги они хотят еще, а денег у него нет. В ответ на мои уговоры он только распалялся, девушки посмеивались, но не уходили.

«Дед» был в штатском, а я приехал с вахты в полной форме — китель с двумя золотыми шевронами на рукавах, фуражка с большим лаковым козырьком и золотой «капустой» на тулье. Вышли на улицу, взяли такси, я, как лицо официальное, сел впереди, а «дед» со спутницами плюхнулся на заднее сиденье, откуда всю дорогу доносились возня и хихиканье.