Инквизитор поневоле

Похоже, нам все-таки удалось справиться, не допустив взрыва.

Уже после, когда все студенты разошлись, мы расставили обратно столы со стульями, и я, усевшись верхом на крайнюю парту, спросил у задумчиво присевшего рядом Глушакова:

– Слушай, Серег, а ты правда не шутил насчет военинженеров и всей этой фортификации? Ну, с переименованием кафедры?

– Не шутил, – ответил новоиспеченный завкафедры, откинувшись на спинку и вперив изучающий взгляд в потолок. Заложив руки за голову, он вытянул ноги и, поцокав языком, продолжил: – Я действительно подал такое прошение. Изначально, конечно, лишь чтоб обидных ассоциаций с названием кафедры не оставалось, но сейчас вот сижу и думаю: ведь шикарная же идея, да еще с такими возможностями…

– С какими? – позволил себе скептически усмехнуться я.

– А ты не понимаешь? – Глушаков мигом вышел из расслабленного состояния, наклонился ко мне. Почти прошептал: – Паша, ты правда еще не понял? Вот эта общая магия – это же созидание чистой воды. Да, с ее помощью можно разрушать, но строить намного эффективнее. И инженеры… Это созидатели, строители, это передовой класс, социалистический класс. А представь, если все станут, как они? Это же будет первый шаг к обществу, где маги работают на благо людей, где магия – это не титулы и личное богатство, а передовой рубеж прогресса! Как тебе такое?! Вот это цель, настоящая цель. И знаешь, за такую цель я готов побороться.

– Заманчиво, конечно, – улыбнулся я горячему фанатизму товарища, – вот только для этого надо как минимум уничтожить все прочие виды магии: белую, черную, стихийную наконец.

Сергей ничего на это не ответил, однако очень выразительно посмотрел в мои глаза, так, что улыбка на моем лице начала медленно пропадать.

– Ты что, серьезно? – чуть хрипло поинтересовался я, не наблюдая даже тени шутки во взгляде Глушакова. – В самом деле хочешь уничтожить всю остальную магию? Но это нереально!

– Одну мы уже уничтожили, – сказал он, демонстрируя недюжинную осведомленность и заставив меня на секунду зажмуриться в полном смятении.

– А остальные? Ты даже не знаешь их источника. Как ты уничтожишь то, что непонятно где находится и непонятно как работает?

– Один – никак, – спокойно ответил Сергей, – но вот вдвоем…

– Черт, черт, черт… – пробормотал я.

Подобное предложение из уст любого другого я бы даже не стал рассматривать, мгновенно подняв на смех, но только не Глушакова. Я видел, что он верит в задуманное, и знал, что он приложит все силы для его исполнения. А я… Разум мой требовал отказаться, но сердце желало присоединиться к нему в этой борьбе. Тем более что в случае успеха мы бы не убили никого из магов, просто сделали бы их всех магами созидания, оставив одну общую и убрав все остальные направления.

Чудовищно тяжелый выбор.

И самое удивительное было то, что даже мое кольцо молчало, никак не реагируя на подобные мысли и словно оставляя мне право решать самому.

– Так ты со мной? – требовательно произнес он.

А я смотрел в глаза Глушакову, судорожно пытаясь выбрать, и все никак не мог.

Глава 23

К себе я вернулся в совершеннейшем раздрае. Устало сбросил амуницию, скинул сапоги, стянул рубашку со штанами, после чего отодвинул шторку, отделяющую угол чердака, приспособленный под санузел, и полез в ванну.

Под шум побежавшей из крана воды вдруг спохватился, что могут быть посторонние, и крикнул:

– Вигир, ты здесь? Один?

Но в ответ была лишь тишина, и я успокоился, все-таки парень договоренности соблюдал и больше своих поклонниц сюда не таскал. Опустился в горячую воду, укладывая ноги на бортик маловатой для моих габаритов емкости, и стал задумчиво перебирать в голове наш с Глушаковым разговор.

Мне было чрезвычайно трудно, почти невозможно сказать Сергею «нет», как, впрочем, и «да». Я прекрасно понимал, что ему не за что любить магов, ведь именно они изуродовали его, превратили в безжалостную машину для убийства. Вполне возможно, он и магию в душе ненавидел, считая, что именно в ней корень всех бед, да к тому же имея перед глазами пример тотальной магической деспотии. Но для меня магия была чем-то другим, чудесным, волшебным, прямо противоположным серой реальности моей прошлой жизни на Земле. Тем более что здесь, в этом мире, у них получилось найти тонкий, но все же баланс между магами и простыми людьми в виде инквизиции, служащей тем самым ограничителем, что не давал империи скатиться в махровую магократию. Поэтому, чуть успокоившись и собравшись с мыслями, я напомнил товарищу про тех же друидов и магию жизни, без которых невозможно было представить магическую медицину, что по многим параметрам обгоняла таковую даже нашего, продвинутого технически мира.

Я видел, как Глушаков нахмурился, но возражать мне не стал, хоть и остался все равно при своем мнении – это было видно по его упрямому виду. И тогда я привел еще один аргумент, который, может, и не мог заставить его отказаться от задуманного, но отодвинул бы эти планы на очень и очень далекую перспективу.