In the Deep

– Она хотела тебе помочь?! /"Помочь?!"/ Удар «силовым корпусом». И еще один. И еще. *** /– Аска, подожди./ /Я оборачиваюсь. Не люблю ее. Хочу подружиться, наверное, – но не люблю./ /– Что тебе, староста Хораки?/ /– Я слышала, как другие курсантки отзываются о твоей матери. Это недопустимо./ /"Безумная дура», «мама Мамочкиной дочки». «Рыжая госпожа». Что из этого ты слышала, староста Хораки? Я смотрю на нее, понимаю, что у нее дурацкие веснушки, что с нее смеются из-за них. Не из-за мамы, не из-за того, что она заучка и дочка сумасшедшей./ /Из-за веснушек./ /Не люблю ее. Завидую – и не люблю./ /– У тебя все, староста?/ /– Нет, постой. Ты меня не поняла./ /Она хватает меня за запястье – прохладной, сухой ладонью, и я мгновенно вспыхиваю, потому что это прямиком в холле, потому что – люди, потому что я бегу домой. Одна из немногих./ /– Староста?/ /– Твоя мать обращается с тобой неправильно, Сорью. Ты не должна этого всего!/ /– Всего?/ /– Всего. Ты хочешь быть инквизитором?/ /– Хочу, это глупый вопрос, староста!/ /Я злюсь. Глупая, глупая девчонка./ /– Ты плакала, когда потеряла сегодня своих пленных./ /Страх. Стыд – это ведь был простой симулятор, простая игрушка, в которой мне надо было всего-ничего – выйти из-под обстрела, увести корабль. Мой балл – лучший, мое решение – да обзавидуйтесь вы все, дряни!/ /Но их было трое. Три шкалы уровня давления в тюремном отсеке.

Три тысячи лишних //кило//джоулей на латание пробоины – это ведь так много, правда?/ /– Ты ведь не хочешь быть инквизитором, Аска!/ /Горячий шепот, слишком горячий: ну же, Аска, она всего-навсего завидует тебе, ты ведь хочешь быть там, в космосе, ты хочешь быть Пламенем Первого гражданина. Ведь есть мама, есть гражданство четвертого класса, есть верный третий класс…/ /А мы смотримся глупо: две шепчущиеся девчонки посреди огромного холла, а над нами – купол звезд, перечеркнутый двумя кривыми мечами./ /– Я тебе помогу, Аска! Мой папа – завкафедры войд-карго в филиале на Максильянисе. Ну, это тоже флот, но там…/ /Там не надо убивать. Не надо жертвовать – я-то знаю, я учусь эскортировать флотские или инквизиционные транспорты – и собой жертвую я ради всех этих тяжелых беззубых посудин./ /– …Ты просто переведись!/ /– Аска./ /Я вздрагиваю, вздрагивает рука на моем запястье. Ах да, она, кажется, все еще была там, но это не имеет уже решительно никакого значения, потому что маме надоело ждать меня на улице./ /Не вижу ее лица – совсем-совсем не вижу, оно в тени звездного купола, и мы уходим, а мама все говорит, говорит, говорит… Да, мама, я самая лучшая. Моя цель – стать лучшей в этой империи, стать орудием Первого гражданина, а эта девочка просто мне завидует. Я знаю, мама. Знаю, буду. Знаю. Буду./ /Это мир, который был./ /Но это был не последний раз, когда я разговаривала со старостой Хикари Хораки./ *** Я очнулась от скрежета во всем теле. Он был требовательным, громким и непрерывным, и, черт меня побери, – он был! Я продержалась целых сорок секунд, и нет смысла жалеть о боевой сыворотке, которой у меня не было. Я продержалась, а вопросы «что это было?» мы отложим на потом. И взрыв воспоминаний мы отложим на потом, потому что маячки не дадут мне много времени. От «силового корпуса» я отмахнулась, как от пощечины, пропустила совсем уже унылый «молот» и впечатала Ману в стенку. То есть, это мне так показалось, что впечатала. Меня проволокло по коридору и прибило к стене, словно прессом – чистым, невидимым и весом с легкий бот. Прямо напротив меня с хрустом размазалась Киришима. /"О, а у нее вывих в локте"/. Уверена, что если бы смогла пошевелить хоть глазами, обнаружила бы у себя такой же. А потом между нами встала Рей Аянами. Тяжело-то как, а? Кукла канцлера изучила Киришиму, неспешно обернулась ко мне.

– Его Тень приказал доставить тебя к нему, – беловолосая подумала и добавила: – Немедленно. Пресс пропал, а я рухнула на пол. Маячки еще блокировали боль, но левая рука шевелилась очень плохо. В голове утихал скрежет, унимались теплые вихри, и я на правой руке подтянулась к распятой Мане. И еще чуть. И еще. Ну, давай. Я видела только носки ее легких серебристых сапог, до них еще целая бесконечность, и мне надо успеть, пока…

– Что ты делаешь? – спросил бесстрастный голос сверху.

– Надо… Кое-что закончить. И я не успела, потому что скрежет замолчал, пронзительно тикнув напоследок, и вся отсроченная боль рухнула на меня – одним огромным пыльным контейнером из-под сверх-топлива. ***

– Как тебе это удалось? Уберите, мать вашу, свет. Я втянула носом воздух и снова закрыла глаза. В них скопилась вся пыль этого древнего корабля и набились все осколки моего больного разума. Наверное. Иначе чего ж мне так больно смотреть?

– Аска, ты меня понимаешь? Увы, да. Я поняла, что отвечаю мысленно и приоткрыла рот. Челюсть оказалась слишком легкой и двигать ею получалось очень щекотно.

/"Черт бы вас побрал, чем вы меня накачали?"/

– Понимаю.

– Кто я?

– Ты – последняя из Аянами. Зовут Рей.