Импровиз. Сердце менестреля

За пять лет, проведённых в стенах академии, из шестнадцати аркайлцев осталось семеро. Два года не доучился Коэл альт Террил. Из-за тёмной истории, подробности которой друзья стеснялись расспрашивать, Дом Радужной Рыбы разорился, утратив и доходы, и земли, и влияние в державе. Отец Коэла запил и погиб на дуэли, если таковой можно считать пьяную драку в одной из придорожных харчевен. Старший брат, наследовавший главенство в Доме, напрямую заявил, что не собирается оплачивать времяпровождение молодого бездельника, а если мальчишка хочет чего-то добиться в жизни, пусть учится владеть шпагой, как следует, и поступает на военную службу. Коэл, который к тому времени уже раз пять или шесть сбегал из Академии, горя желанием попасть на любую, самую завалящую, войну (и это против двух раз Ланса, который не отличался покладистостью и прилежанием), пришёл от слов брата в неописуемый восторг. Попрощался с друзьями и ушёл, не дождавшись даже утра следующего дня. Вновь они встретились уже через пять лет, в Аркайле. И там дружба продолжилась.

В юности и молодости их называли «неразлучной тройкой». И в глаза, и за глаза. Они и в самом деле не расставались. Несмотря на совершенно разные натуры, на несхожесть отношения к жизни, к сюзеренам, к женщинам, к вину, к войне и тому подобное… Конечно, Коэл и Ланс ходили на войну. Годам к тридцати альт Террил успокоился, осел в городе, женился, поступил на службу в стражу, где довольно быстро, благодаря ответственности и не показной, а истинной преданности, получил офицерское звание. Мягкий Регнар, не любивший споры, не терпевший жестокость, стал больше времени проводить наедине со своими мыслями и жил от бала до бала, полностью отдаваясь любимой музыке. Ланс же кутил, гулял вызывал и принимал вызовы, соблазнял красоток и скрывался от сильных мира сего. Каждый жил своей жизнью, но всё равно друзья время от времени встречались и радовались каждому случаю, как зелёные юнцы. И вот теперь из тройки останутся только двое.

Маг-музыкант не мог не признать — из них троих альт Грегор был самым непредсказуемым, самым отчаянным, самым бесшабашным и самым талантливым. Он был душой и тесного сообщества единомышленников. И теперь ему отрубят голову по надуманному обвинению. Регнар верил, что Ланс не мог убить наследника Гворра. Точнее, не так… Регнар верил, что Ланс не заколол бы Гворра кинжалом в подворотне. Дать пощёчину при всей знати Аркайла? Без сомнения. Вызвать на дуэль? Да запросто. Но предательский удар… Нет. Даже будучи смертельно пьяным, менестрель всегда помнил и соблюдал писанные и неписанные законы дворянской чести. Неписанные даже больше уважал.

По мере того, как горожане прибывали на площадь, настроение Регнара всё ухудшалось и ухудшалось. Раздражали веселящиеся простолюдины — жрущие, пьющие, хохочущие. Доводили до бешенства праны, улыбающиеся и раскланивающиеся при виде придворного мага-музыканта. Ещё два дня назад, они даже не взглянули бы в его сторону, а, столкнулись нос к носу, сделали бы вид, что не заметили. От вида церковников, с постными рожами спешащих куда-то по делам, сами собой сжимались кулаки. А на четвёрку браккарских моряков, тоже вздумавших поглазеть на казнь, он едва не набросился. Спасла лишь привычка не действовать сгоряча. Иначе вооружённые тесаками островитяне покрошили бы мага, как кочан капусты. Но как же он ненавидел в тот миг браккарцев! Всё зло в мире от них, от этого торгашеского, хитрющего, подлого народца, не думающего ни о чём, кроме наживы.

Сжимая до боли в пальцах рукоять шпаги, Регнар развернулся к светловолосым морякам спиной и прошёл шагов десять, ничего перед собой не замечая. Но видимо что-то в его лице заставляло горожан расступаться и освобождать дорогу.

Наконец, колокол клепсидры пробил половину второй стражи.

Дальний край толпы, с той стороны площади, куда впадала, будто река в море, улица Единорога, заволновался. По людскому скоплению пробежала рябь, как от брошенного в воду камня. Привстав на цыпочки, Регнар увидел жёлтые сюркотты стражников. Не городских, те предпочитали простую и обыденную одежды, удобную для блуждания по ночным переулкам, а дворцовых. Вооружённые протазанами подчинённые Коэла растолкали зевак, создавая «живой коридор», по которому прошёл сам альт Террил в сопровождении двух десятков стражников с гизармами, а с ним капитан гвардейцев, Деррик альт Горран с двумя десятками своих людей, в камзолах, расшитых серебряной нитью, в жёлтых шляпах с чёрными перьями и при шпагах. Они живо выстроили двойную цепь вокруг помоста: гвардейцы внутри, а стража — снаружи.

Глава 6, ч. 3

«Они что, думают, Ланса захотят освободить? — подумалось Регнару. — Прямо из-под палаческого топора»?