Император Владимир

В качестве основополагающих стоит упомянуть три реликтовых календарных цикла: тридцатидвухлетний солнечно-сатурнианский календарь, основанный на реликтовых циклах Солнца и Сатурна, двенадцатилетний лунно-юпитерианский, основанный на реликтовых циклах Луны и Юпитера, и трёхсотшестидесятидневный солнечно-лунный, основанный на реликтовых циклах Солнца и Луны.

Проще говоря, до вторжения в этот мир духа зла Луна (Месяц у славян) имела цикл обращения тридцать дней, что давало двенадцать циклов (месяцев) за год; Юпитер и Сатурн обращались вокруг светила соответственно за двенадцать и тридцать два года; небольшие погрешности в циклах, конечно же, присутствовали.

Все вышеупомянутые реликтовые календарные циклы несли и несут информационно-событийную матрицу, беспристрастно изобличающую и разоблачающую искажения, внесённые в этот мир дьяволом и его слугами. Следовательно, реликтовые календарные циклы смертельно опасны для любой системы либо сообщества, приписывающих себе право властвовать от имени Всевышнего. Реликтовые календарные циклы попросту неподвластны ни Яхве, ни его рабам, и единственный способ борьбы с ними – умалчивать и замалчивать сам факт существования данных циклов, параллельно придумывая суррогаты в виде церковных, религиозных и прочих календарей. Принцип, как при обмене золота на стеклянные бусы.

Всё бы ничего, но нюанс в том, что основной христианский праздник – Пасха – заимствованье у иудеев, вычисляется по лунно-солнечному календарю, и сей календарь бытовой по сути, ни разу не сакральный и уж никак не реликтовый. То, что у евреев данный праздник имеет совершенно иной смысл и празднуют они конкретное историческое событие – это уже другой вопрос.

Исчисляя Пасху, хочешь не хочешь приходится использовать естественные космические циклы солнца и луны, «забывая» о том, что сие есть тела небесные, влияние которых на земную жизнь христианство отрицает и осуждает. Сие, если говорить прямо, манихейство, двойной стандарт, заложенный в основы основ религиозной системы. Неудивительно, что за время своего существования христианство постоянно сотрясали ереси, зарождавшиеся в недрах указанной религии, а все попытки реформации системы приводили к ещё более страшным последствиям. Страшным для этносов, народов и стран, юзающих данную операционную систему.

Поразмышляв, как ему поступить, Владимир Александрович организовал театрализованное представление в стиле «а-ля грозный царь едва сдерживает на цепи своих звероподобных опричников».

Павел Александрович по просьбе старшего брата подобрал ради такого дела колоритно смотревшихся выходцев с Кавказа – преданных и храбрых офицеров, готовых выполнить любой приказ государя. Господа офицеры моментально сообразили, что от них требуется, посовещались между собой, вдохновенно отрепетировали разок-другой и в нужное время сыграли так, что им позавидовал бы сам Станиславский.

Войдя в роль, император с ходу произнёс гневную и обличительную речь, благо спецслужбы набрали на церковников компромата выше крыши. Затем в ультимативной форме потребовал от членов Священного Синода заняться чисто религиозными делами и не вмешиваться в государственные реформы. Иначе с высшими иерархами прямо сейчас и здесь произойдёт нечто страшное, а на Церковь обрушатся гонения.

– Мне, помазаннику Божьему, во сне явился сам архангел Гавриил, явив мне волю Божью: Отец наш Небесный сильно разгневан на слуг его нерадивых, думающих лишь о благе своём земном, – громкоголосо заявил царь. – Поведал мне Гавриил, что семнадцатого июня тысяча девятьсот восьмого года от Рождества Христова Господь Бог явит чудо Божье, произнесёт Слово, которое услышат по всей России и которое увидят по всему миру. И будет это Слово обличающим.

Ошарашенные таким поворотом событий члены Синода порядком струхнули, и до мордобития, к счастью, дело не дошло. Пообещав религиозным деятелям, в случае непослушания, показать, где раки зимуют, государь величественно удалился, сопровождаемый едва сдерживающими смех офицерами.

«Государство и Церковь с некоторых пор соседствуют, словно кошка с собакой, и этим разладом рано или поздно воспользуется папский престол», – написал широко известный московский журналист Гиляровский, комментируя распространившиеся слухи о небывалом разладе между властью светской и властью духовной.

Статья понравилась Владимиру Александровичу, и спустя некоторое время он пригласил Гиляровского в Кремль. Беседа состоялась месяц спустя и продолжалась пять часов кряду; царь и журналист откровенно обсуждали злободневные темы, волновавшие все слои российского общества.

Под конец встречи, ознакомившись с мнением Владимира Алексеевича по наиболее скользким вопросам, император неожиданно понял, что лучшей кандидатуры в министры информации ему не найти. Не откладывая дела в долгий ящик, государь изложил Гиляровскому свои мысли и предложения.