Император Владимир

– Я хочу, чтобы журналисты писали всё, как оно есть на самом деле, без приукрас, только факты и ничего лишнего и личного. Объективно пишущие получат определённую юридическую неприкосновенность, – высказал пожелания монарх и, помедлив, продолжил: – Буду честен с вами, Владимир Алексеевич. Государственный механизм заржавел, империя загнивает уже много лет, и если ничего не предпринимать, то нашу страну ждут страшные потрясения. Царь физически не имеет возможности заглянуть во все уголки, даже если он этого и захочет.

Чувствуя, что произошли реальные перемены, разнокалиберные болтуны и теоретики всех мастей разразились потоком критики существующих порядков и законов вообще, благо конституция благосклонно разрешала высказывать своё собственное мнение. В разумных пределах, разумеется, ибо призывы к любому виду насилия и содействие оному автоматически ставили нарушителей вне закона. Со всеми вытекающими из Уголовного кодекса последствиями. Между прочим, нового Уголовного кодекса, крайне жёсткого в отношении подстрекателей.

Основное население страны – многомиллионное крестьянство и жиденькая прослойка промышленных рабочих – в массе своей не определилось с отношением к новому имперскому закону. По вполне тривиальным причинам – конституция не стала, да и не могла стать панацеей ото всех проблем и бед крестьянства и рабочего класса. Фабрики и заводы так и оставались в руках их законных владельцев, земля так и не перешла в собственность крестьян, а молочные реки с кисельными берегами по-прежнему остались сказками.

А вот в Ватикане, как и в определённых кругах на Западе, мгновенно сообразили, что Россия подложила громаднейшую свинью под устои христианско-капиталистического миропорядка. Свинью, способную подорвать корни денежной цивилизации, вот уже несколько сотен лет тщательно выстраиваемой жаждущими абсолютной власти банкирами и ростовщиками – духовными потомками фарисеев и прочих служителей Яхве.

Провозгласив себя ближайшим соратником самого Всевышнего (Бога), государь теоретически становился на порядок выше так называемого наместника Бога на земле – папы римского. Ведь кто такой этот «наместник»? Временщик, ВРИО, избранный такими же, как и он сам, кардиналами католической церкви на определённый отрезок времени. Зачастую пожизненно.

Соратник же самого Всевышнего (Бога), если следовать неумолимой логике и терминологии, куда ближе к Создателю, чем некий «наместник». Представим себе слегка лубочную картинку: соратник и Всевышний стоят плечом к плечу в едином строю небесного воинства, в окружении ангелов и архангелов, в едином строю ведут битву со злом. Этакая битва на Куликовом поле, к примеру.

Какова роль «наместника Бога на земле» в подобной битве? «Наместник» нервно курит в сторонке… пардон, топает где-то в последних рядах, среди таких же, как и он сам, «солдат удачи» из разных миров, желающих набить карманы трофеями. Любыми, вплоть до грязных, заражённых чёрт-те чем подштанников, содранных с поверженных бесов.

Минут через десять Владимир Александрович швырнул бумаги на стол и прикрыл глаза. «Безмозглые идиоты, чёрт бы их всех побрал. Господи, как мне вразумить кучу тупорылых долбодятлов, возомнивших себя спасителями Отечества?! Хоть самому революцию устраивай!»

«Поправка – кучу рабов мистера Яхве, а не долбодятлов. Не надо обижать долбодятлов столь обидными сравнениями, – тотчас отреагировал вселенец. – Варианты вразумления рабов Яхве на выбор: организовать АНБ, ГПУ, ГТП или папскую инквизицию… Но сначала потребуется избрать папу… Мухосранского, например, или Крыжопольского…

Царь давно перестал реагировать на ёрничество и сарказм незваного гостя. «Ты, к сожалению, был прав со своими странноватыми аналогиями. Религиозные системы и примыкающие к ним доктрины являются “операционками” для управления массовым сознанием биологических компьютеров. Самое поганое в этом всём то, что нельзя, невозможно переустановить “операционку” каждому индивидууму… Господи, тёзка, как же мне осточертело думать твоими нерусскими терминами!»

«Хи-хи, не каждый идеолог революционной “пехоты” удостоится чести быть приглашённым погостить в резиденции императора, – мысленно хихикнул Муромцев, намекая о прошлогодних встречах императора с двумя интересными иудейскими деятелями, Мойше Лилиенблюмом и Ушером Гинцбергом. – Ушер с Мойше вышли из дворца с такими рожами, словно базарили не с правителем гоев, а с посланником мистера Яхве…»

Владимир Александрович усмехнулся, вспомнив потрясённо-задумчивые лица господ Лилиенблюма и Гинцберга. Указанные господа действительно были приглашены в Москву, в Кремль, и в течение недели удостоились трёх личных аудиенций российского императора. Встречи прошли, как говорится, в тёплой и дружественной атмосфере, несмотря на роптание и неодобрение со стороны Синода и, соответственно, Православной церкви в целом.