Император Сухоруков

– Теперь-то, – проданный улыбнулся, тыкая пальцем в повязку. – Грех жаловаться! К лагерю прибились несколько оцколи – они охотники, так что у нас и мясо бывает.

Я был рад, что у Хвоста всё получается. Хоть, я его и заинструктировал до потери сознания, но немного сомневался в лидерских талантах своего друга. Похоже, зря. Бывший стражник неплохо справляется уже, наверное, с почти сотней работников. Все поставленные мной задачи реализует. Вот бревна подошли. И участки расчищаются. В горах всё идет по плану.

Успокоившись, я направился во дворец. Рядом с паланкином шел Вапачиро, загруженный по самое не хочу. Я косился на его арсенал: два маленьких щита, связка разных копий, какие-то дубинки, булавы, несколько ножей в расшитых ножнах. Маки не было, зато я разглядел искусно вырезанный камень на ремне – что-то вроде кистеня. Наконечники, лезвия были из обсидиана и другого, более светлого камня – наверное, кремня. На поясе, в специальной петле висел топор с непривычно длинной рукояткой и полированной боевой частью – довольно редкое оружие в наших местах. Полировать камень намного дольше, но такое оружие долговечнее и лучше защищено от сколов. Мой наемник, наверное, мог бы вооружить десяток четлан своим оружием!

Разместил я Вапачиро в бывшей комнате Хвоста. Пока только такой дом. Но воин был не в претензии. Он лишь коротко поинтересовался: какие у него повседневные обязанности. Я пояснил: сопровождать меня на всех выходах, встречах и так далее. Плюс велел ему налечь на изучение четланского языка. Даже думал поручить это Ннаке, горец за какой-то месяц почти полностью избавился от своего оцкольского диалекта! И уже говорил гораздо лучше меня. Но все-таки порою он вворачивал свои словечки, так что пока уроки четланского я поручу няньке. И вообще, общение с этой доброй женщиной должно помочь южанину почувствовать себя уютнее.

– Вапачиро! – окликнул я наемника, когда тот более-менее обустроился на новом месте. – Я видел, как великолепно ты умеешь сражаться… Не только в поединке, но и в игре с пером. Можешь ты поучить моих стражей своему искусству?

– Нет, – качнул головой воин, даже толком не дослушав меня.

Потом подумал, что был излишне резок, и решил пояснить.

– Не хотеть – нет. Не мочь. Искусство боя – это весь жизнь. Каждый день: как открыть глаз до закрыть глаз. Каждый шаг, каждый взгляд – учеба убить. Можно учить один-два удар. Можно. Но искусство боя – нет. Это надо жить. С такой, – Вапачиро показал рукой высоту ниже пояса, видимо, намекая на детский возраст.

– Твой воин знать удар. Знать дышать. Они учить нечего.

– А меня? – с волнением спросил я. Я – увечный калека с одной рукой.

– Твой? – задумался Вапачиро. – Твой не такой как все. Надо думать. Мой подумать.

И воин по-доброму улыбнулся.

Вечером ко мне заглянул Ннака: отчитаться о том, как пристроили бревна, подвести баланс по запасам волокна агавы. Оцколи с моей подачи уже наловчился записывать на лоскуте числа: точка – единица, черта – пятерка. Складывал и вычитал в пределах четырехсот он неплохо. Четыреста у индейцев самое круглое число – двадцать двадцаток. Вроде сотни или тысячи для нас, выросших в десятеричной системе.

Горец озвучивал свои исчисления, но сегодня он был слегка не в себе, как-то нервничал. У него прям чесалось где-то.

– Ну, что не так? – наконец, не выдержал я.

– Володыко, прости! – смущенно начал. – Но откудова ты того воина раздобыл?

– Он у купца служил. А я позвал его служить мне.

– То ведомо. А како так вышло, что ты про него пройзнав?

Интерес Мяса меня смутил. Но я все-таки рассказал ему всю историю знакомства с Вапачиро. Промолчал лишь про свои догадки о том, что купец был куитлатеком и, похоже, он занимался какой-то тайной экстремистской деятельностью: мутил мятеж родного племени против неведомых кровожадных теночков. Ннака слушал и хмурился.

– Много совпадений, – покачал он головой. – Володыко, ссора случилась ровно под твоими окнами и была она такой, чтобы чужак мог показать себя. И с пером он будто хвастовался. И согласился остаться, хотя, ничего о тебе не знает. Разве так делается?

– Ты себя вспомни!

– Я был связуемый пленник и спасал шкуру! – улыбнулся Ннака. – А он, ровно сам тебя к нужному подвел.

– Считаешь, он всё подстроил специально?

– Не ведаю, володыко, – пожал плечами горец. – Больно хитро выходит, если то так. Но и на случайность непохоже.

– Да зачем ему это?

– О! – воздел Мясо палец. – Головной вопрос! Знавать бы ответ – то всё ж ясно было б.

В общем, намутил воды мой горец и ушел. Как обычно. Что его так взволновало? Что теперь мне спать мешает? Стал я к Вапачиро приглядываться, расспрашивать его о прошлом, о тех местах, где он бывал. Южанин отвечал, не таясь, правда, коротко. Лишь о родине своей говорить не хотел. Службу нёс исправно, ходил со мной на все приемы, на ферму тапировую, к храму провожал – и так далее. Правда, проявить себя ему не довелось: никто не пытался пустить Недоноску кровушку. Ну, а что: ведь все вокруг думают, что дела идут, как запланировано. Я вот тоже так думаю. И только время покажет, кто ошибается.