Император-гоблин

– Итак, мы постановили: все спорные территории, расположенные к востоку от реки Упаджера, отходят городу Нелоджо. Все спорные территории, расположенные к западу от реки Упаджера, отходят клану Дорашада. Мы ставим следующее условие: город Нелоджо и клан Дорашада должны заключить приемлемое для обеих сторон соглашение относительно использования пастбища под названием Сороковой Плес. Они должны к Новому году представить это соглашение представителю принца Ту-Кетора в письменном виде, подписанное и заверенное свидетелями. Далее, клан Дорашада и город Нелоджо должны создать совместный отряд милиции, который будет патрулировать заповедник Веремнет и изгонять браконьеров и бандитов, которые, по-видимому, там бесчинствуют. И, наконец, наше последнее условие: клан Дорашада и город Нелоджо, разделив расходы поровну, должны возвести мост через реку Упаджера; каждая сторона назначит сборщика пошлины, но собранные деньги не поступят правительству Ту-Кетора. Во-первых, они пойдут на обслуживание и ремонт моста, во‐вторых – на помощь беднякам Нелоджо. Наши указания по поводу милиции и моста следует выполнить до середины лета, и их исполнение должно быть продемонстрировано представителю принца.

Он вопросительно взглянул на Свидетелей вел ама. Свидетели, в отличие от представителей трех сторон, имели право опротестовать его решение; однако он не удивился, когда эти двое промолчали.

– Очень хорошо. Если оговоренные условия не будут выполнены, если стороны когда-либо в будущем осмелятся снова привлечь наше внимание к этому вопросу, все спорные территории, включая заповедник Веремнет и реку Упаджера, перейдут в собственность короны. Это ясно?

Представители трех сторон, Свидетели и секретари старались не смотреть в лицо императору. Он подождал, желая убедиться в том, что никто не собирается возражать, и едва сдержав вздох облегчения, произнес заключительную формулу:

– Да будет так, как мы постановили.

Слово императора было законом.

Ему хотелось выбежать из малого приемного зала, но он сидел, вцепившись в подлокотники кресла, и ждал. Свидетели, представители города, принца и аристократической семьи откланялись и удалились вместе со своими секретарями. Секретари императора – милосердные богини, их была целая армия, и он не знал их имен – убрали со столов документы, откланялись и ушли. Разумеется, за исключением Ксевета, который приблизился к трону и обратился к Майе:

– Ваша светлость, у вас сейчас…

– Нет, – перебил его Майя. – Больше мы никого принимать не будем. Мы возвращаемся в Алкетмерет и не намерены до завтрашнего утра видеть никого, кроме наших слуг. А лучше вообще никого не видеть. Мы страдаем от сильной головной боли и просим вас передать это всем, кого это может заинтересовать.

Ксевет, казалось, собирался что-то возразить, но, видимо, по лицу Майи понял, что тот говорит серьезно, потому что поклонился и ответил лишь:

– Да, ваша светлость.

– Благодарим вас, – воскликнул Майя с излишней горячностью.

Возвращаясь к себе по коридорам и залам Унтэйлейанского Двора, Майя старался держаться величественно, как подобало императору; к счастью, никто не попытался заговорить с ним, потому что он даже не замедлил бы шага. Когда тяжелые решетчатые ворота Алкетмерета закрылись за ним, он почувствовал, что напряжение ослабло. Он даже смог более или менее вежливо говорить со своими камердинерами, пока они снимали с него украшения и официальные одежды. Спускаясь в Черепаховую Комнату, он немного успокоился, и ему уже не хотелось рычать от злости. Внезапно ему в голову пришла странная мысль: «Если ты сумел разобраться в запутанном споре между городом, мелким лордом и представителем принца Ту-Кетора, а также смог заставить себя вынести решение, которое им не понравилось, и в результате ничего страшного не произошло – значит, тебе под силу иметь дело с Кораджасом».

Он не был глупцом и умел учиться.

Майя помнил момент, когда начал мыслить иначе: перестал упрекать себя в том, что не может угодить всем. И перестал пытаться это делать. Он помнил, что, изменив образ мыслей, перестал обращать внимание на маневры и лукавство просителей и смог проникнуть в суть проблемы. Возможно, то же самое произойдет, когда он решится выступить на заседании Кораджаса. Там много говорили, и многословие подавляло его до такой степени, что он почти отчаялся. Но сегодня Майя понял: это лишь слова, маскирующие подлинные мысли его советников.

«Может быть, у меня получится», – думал Майя. В ту ночь, против ожиданий, он спал крепко.