Император Бубенцов, или Хромой змей

Наконец-то он понял, что даже самый никчёмный из людей способен собственную жизнь сделать неподвластной для роковых сил. Бубенцов знал теперь, что вся совокупная мощь таинственных, незримых сил не может его сдвинуть ни на ноготь. Если он хорошенько упрётся.

– Человек сильнее мира! – бодро произнёс Бубенцов, рассматривая себя в стенном зеркале. – Могущество его невероятно. Даже могущество заблуждения. Ну а когда с ним Истина, человек способен противостоять абсолютно всем силам зла!

Маленькая взъерошенная фигурка в полосатой пижаме, сжав кулачки, грустно глядела в ответ. «Да неужели?»

– Тело, иди куда должно! – приказал маленький человечек.

Глава 13. Пирамиду нельзя разрушить

1

Ноги сами, как позже выяснится, несли его куда нужно. Шагал, глядя прямо перед собой остановившимися глазами. Всё, чему должно быть, – обязательно произойдёт. Финал драмы неотвратим, развязка неизбежна. Об этом ясно написано в Книге.

Характеры и действия главных героев известны. Каждый волен выбрать себе роль по вкусу. Вернее будет сказать так: роль сама подыскивает для себя исполнителей. Иуда подошёл на роль предателя. Но ведь мог же Иуда ужаснуться, взмолиться: «Отпусти меня, возьми другого!» Это только кажется, что нет выбора. На самом деле всё очень просто. Запил же перед спектаклем Марат Чарыков! И на его роль взяли другого.

Бубенцов остановился посреди тротуара, напротив витрины. Снял шапку, воздел руку. Следовало хотя бы начерно подготовиться, отрепетировать.

– Пусть произойдёт всё, чему надлежит. Но я не хочу участвовать! Отрекаюсь!

Два-три прохожих, обойдя его, обернулись, а затем ускорили шаги. Рука Ерошки, сжимавшая шапку, упала. Понурая фигурка в полосатой пижаме смутно отражалась в пыльной витрине. Тело замёрзло, губы одеревенели от ветра и холода, слова прозвучали невнятно. И всё же ему показалось, что сыграно убедительно. Но поскольку прохожие отбежали уже довольно далеко и ни единого зрителя не оказалось рядом, то слова не возымели должного действия. Мёрзлое слово не обладало нужной силой. Значило ли это, что отречение уже вступило в силу? Неизвестно. Равнодушное ледяное пространство окружало его со всех сторон.

Но, чу! Далеко, на краю площади, у «Кабачка на Таганке», приметил движение, поспешил в ту сторону. Здесь широкий путь неожиданно окончился. Деревянные мостки, проложенные через раскопанный коллектор, горбом подымались вверх. По обеим сторонам торчали прутья арматуры. Бубенцов пошёл узким путём! Полез, обдирая бока, через тесноту, всякий миг рискуя сорваться в котлован. Затрещал надорванный карман пижамы. Ухватившись за арматуру, заглянул в адскую бездну. Пред ним зияла чёрная дыра. Чугунная крышка, сдвинутая на три четверти, приоткрывала страшный зев. Что-то постукивало в глубине земли. Слушатели находились там, в тёмном недре.

– О, это недаром! – пробормотал Бубенцов. – «И гад морских подземный ход…»

Он теперь с большим вниманием приглядывался ко всякому символу, расставленному на пути.

– Отрекаюсь! – крикнул он, склонившись в колодец.

Прислушался. Следовало ожидать, что отзовётся подземное эхо: «…каюсь, каюсь…» Но никакого ответного гула не последовало. Только звякнуло железо и человеческие голоса заматерились на дне. То были сантехники, возившиеся с неисправной ржавой задвижкой. Бубенцов склонился ниже, различил во мраке два чёрных, поднятых к нему лица. Луч фонарика из тьмы больно ударил в глаза.

– Чё надо, дебил? – прогудел толстый блатной баритон из ада.

Подельник баритона, высунувшись из дыры, оглядел фигурку Бубенцова, выплюнул под ноги ему дымящийся огрызок сигареты:

– Да он, в натуре, и в самом деле дебил!

– Воспитанный человек никогда не говорит то, что думает! – с достоинством ответил ему Бубенцов, вспомнив наставления и уроки Шлягера. – Вот так-то, господа эфиопы!..

Урка поднял брови и добавил уже гораздо мягче, дружелюбнее:

– Из соседнего дурдома, видать, сбежал!.. И там, блябу, бардак! Слышь, Лёха!..

«Вот отчего в кранах Лефортовской больницы не было с утра воды», – догадался Бубенцов. Несмотря на грубый приём, Ерошка искренне обрадовался встреченным людям. У него теперь было два свидетеля. Два свидетеля, которые в случае чего выступят в защиту. Даже если он не дойдёт до конца намеченного пути. «Он дал слово, что отрекается!» – скажет благородный блатной баритон. «Но исполнил ли обещание – это нам неведомо, ваша честь, – честно добавит хриплый альт. – Но слово дал, в натуре, а слово его, блябу, имеет вес и невероятную силу! Лёха может подтвердить…»

2

Рассуждая и ободряя себя таким образом, Ерошка добрался до конечной точки. Теперь спешить было некуда. Круг замкнут! Бубенцов приостановился перед дверью, пошаркал ногами о резиновый коврик. Покосился на аккуратно стоящие у стены знакомые калоши с алой выстилкой. Поиграл бровями, покривил губы так и эдак. Он бы, вероятно, ещё долго готовил лицо, подбирал выражение, но хлопнула в конце коридора дверь, звякнуло ведро, на лестнице послышались шаги.

Бубенцов постучался в матовое стекло.

– Войдите!

Бубенцов вступил в помещение.