Император Бубенцов, или Хромой змей

Почему же теперь эти бесхитростные слова так легко овладевали сердцем, точно зёрна ложились в мягкую почву? Может быть, потому, что все последние недели, готовясь править страной и народом, проникая в тысячелетние тайны, в механику управления миром, Бубенцов занимался и своим личным устроением, проникал в собственные вечные тайны. Годится ли он на такую роль? Пытался докопаться до того главного ядра, что составляет сущность, самость человека. Снимал лишнее, раздевал себя, как кочан капусты. Сознательно упрощал внутренний мир. Выбрасывал ненужное! О, сколько же ненужного хлама накопилось в его душе, в его бедном сердце!

Как некогда профессор распродавал свои книги, раскормленные страстями, так и Ерошка отрекался от громоздкого душевного скарба, состоявшего из таких же точно страстей. Усилием воли прекращал движение завистливого чувства к чужому успеху. Пресекал мечтания о том, как отомстит обидчикам. Просил избавления от помышлений суетных, от лукавых похотей. Отгонял тленные пакости. Освобождался от лютых воспоминаний. Оставлял в себе одну только простую, неделимую самость.

И с удивлением обнаруживал, что ничего от него не убыло! Не обеднел внутренний мир! Наоборот, прибавилось в душе простора, воли, объёма. Оказывается, все эти злободневные переживания, фантазии, все эти привычные движения ума, весь поток обыденного сора, мелких страстей, помыслов – ничтожная, неглубокая часть души. Пятна на поверхности. И эта ничтожная, никчёмная часть отнимает у человека столько сил и времени! Более того – владеет его душой! И страшнее всего – не даёт взору проникнуть в глубину.

Ерофей Бубенцов всё читал, читал, оторваться не мог. Только к вечеру следующего дня опомнился, поднял голову, с изумлением огляделся. Мир, хотя и выглядел по-прежнему невзрачным, глухим и тусклым, на самом деле был уже совершенно иным. Пока читал, душа нечувствительно вышла из сени смертной. Очнулся, огляделся в радостном волнении. Внутри и вокруг ослепительно сияло абсолютное неопровержимое бессмертие.

3

Каблучки Веры застучали в коридоре, распахнулась дверь. Ерошка с бьющимся сердцем поднялся навстречу. Вера снимала шубку, с пушистого ворса, звеня, сыпались иголки инея. Меховая маленькая шапочка блестела снежинками. Пахнуло зимней свежестью, крепким уличным морозом. Вера обернулась к нему, ярко сверкнули карие, с золотыми искрами глаза. Лицо Веры горело тёмным румянцем. Ему показалось в этот миг, что вся убогая комната заполнилась предощущением небывалого счастья, чистоты. Вера подняла руки, вешая шубку на крючок. Ерошка не удержался, шагнул к ней, прижался пылающей щекой к её лицу, холодному, свежему, как яблоко. Оглаживал трепетными ладонями мягкую, нежную шерсть свитера, нагретую её телом.

– Вера, – сказал он. – Оказывается, есть вечная жизнь! И в этом самая главная реальность!

Вера улыбнулась, сняла пушистую боярскую шапочку, нахлобучила на голову Бубенцова. Опустила руки на его плечи, коснулась прохладными губами щеки и ласково, легко оттолкнула, высвобождаясь.

– Значит, мы всегда будем вместе! – докончил он.

Слова переполняли, нужно было высказать так много, и высказать сразу. Сердце млело, растворялось, как кусок сахара в горячей воде, и он не знал, с чего начать.

– Мы и так вместе, – сказала Вера.

– Всегда будем вместе! – Голос его задрожал. – Чувствуешь разницу? Всегда! Даже после смерти!

4

Укладывался спать Ерошка Бубенцов с большим волнением, тревогой. Хмельная радость бродила внутри, мешала заснуть. А ну, как утром, на трезвую, выспавшуюся голову, всё станет прозаичным, обыденным? Выяснится, что нет никакой вечной жизни! Окажется вдруг при внимательном рассмотрении, что найденный им бриллиант на самом деле обыкновенная стекляшка. Случайно сверкнувшая ослепительной гранью и озарившая сумрак… Сумрак…

Сумрак в гулких переулках, а во сне, на глубине, – тени в чёрных треуголках совещаются в окне.

– Почему вы упустили его? Имея опыт тысячелетий!

– Как смог слабый червь одолеть столь могучие силы?

– Как смог вырваться из цепких лап вздорный маленький человечек? Как?

Шлягер, мохнатый и пучеглазый паук, на каждый упрёк вздрагивал, втягивал голову в плечи, оглядывался с испугом, пытался отбиться.

– Он не даёт! – тыча щупальцем вверх, жаловался Адольф. – Мы бы враз сломали ничтожного человека. Но он не даёт. Тот, который всем управляет! Имя которого тут не называют! – И ещё раз ткнул пальцем вверх, безнадёжно махнул рукою.

– Кто такой «он»? – не понял Джива. – Создатель мира сего, что ли? Как он может не давать? Его же нет! Ведь, исходя из теории происхождения видов, совершенно понятно, что…

– А действительно, кто такой «он»? – поддержали голоса. – И чем он управляет? Объяснитесь яснее!

– Автор, – сказал Адольф. – Тот, кто всё это придумал. И нас в том числе.