Имя врага

— Как жаль, что его не оценили в этой стране.

Было понятно, что Стеклов все-таки знает какую-то информацию, которую пока не горит намерением сообщить. Емельянов отложил эту странность в памяти и решил вернуться к разговору позже. А пока все-таки вышел в коридор.

Незаметно они заговорились допоздна. Вся квартира уже спала, тишина стояла неимоверная. Поэтому особенно странным и даже страшным был шум, который послышался из-за дверей скрипача.

Емельянов замолчал, прислушался. В комнате скрипача переставляли мебель. Было отчетливо слышно, как кто-то двинул стулом.

— Вы тоже это слышите? — шепотом сказал Стеклов. — Наверняка убийцы вернулись. Потеряли что-то.

На самом деле это было единственным и разумным объяснением.

— Прижмитесь к стене и не ходите за мной, — скомандовал Емельянов, доставая пистолет.

Темная сталь пистолета Макарова хищно блеснула в его руке. На самом деле это было плохой идеей — задерживать в одиночку ночных визитеров, вернувшихся на место преступления. Но другого выхода у Емельянова не было. Упустить преступников он не мог. Поэтому оставалось рисковать.

Емельянов подошел к двери вплотную. Сразу разглядел тоненькую щелочку в темноте прихожей скрипача — дверь была приоткрыта, но в комнате свет не включили. Это было еще более подозрительно и только подчеркивало догадку, что там находятся преступники. Емельянов, прицелившись, стал открывать дверь.

В темноте никого не было видно. Однако было хорошо слышно, как кто-то ходит по гостиной. Дверь в нее была раскрыта настежь. На фоне окна появился чей-то силуэт.

Емельянов отчетливо разглядел фигуру человека. Он стоял спиной к двери и что-то перебирал на подоконнике. Не дав возможности услышать его и опомниться, Емельянов прыгнул вперед, ударил человека пистолетом в спину, повалил лицом вниз на пол и быстро защелкнул наручники.

Все это было тренировано, быстро, на автоматизме, так, как он множество раз поступал в подобных случаях. Поэтому полной неожиданностью для Емельянова стал женский крик, прозвучавший в темноте. Похоже, он задержал женщину.

Емельянов бросился к выключателю. Яркий свет люстры залил все пространство ослепительным светом. На полу на ковре возле окна лежала темноволосая женщина в синем плаще. Ее длинные волосы растрепались вокруг головы, запутавшись в ворсинках ковра. Сквозь сбитые, спутанные пряди Емельянов разглядел большой зеленый глаз, налитый слезами, полный такого невообразимого ужаса, что он вздрогнул.

Рывком опер поднял женщину на ноги и толкнул на стул.

— Ты кто такая, черт тебя дери?!

Теперь он мог разглядеть ее лицо. Женщина была молода, однако он затруднился бы определить ее возраст в точности — где-то между 35 и 45. Она была просто невероятно красива. Емельянову вдруг подумалось, что никогда в жизни он не видел таких точеных, словно скульптурных лиц, где каждая черточка была в абсолютной гармонии со всеми остальными.

У женщины были длинные темно-каштановые волосы и зеленые глаза. Однако каким-то шестым чувством Емельянов определил, что несмотря на свою красоту, женщина вряд ли ее осознает, да и не пользуется ею. К тому же, не сильно себя и любит.

Волосы росли как-то хаотично, было видно, что их давным-давно не касалась рука парикмахера. На лице не было и грамма косметики. Ногти, без признаков маникюра, были обкусаны. Это выглядело даже странно. Вроде достаточно зрелый возраст, чтобы хоть что-то осознавать, а кусает ногти. Очевидно, тот печальный пример, когда юность так и не перешла в сознательную зрелость. И почему-то Емельянову стало от этого печально.

К тому же она совсем не вела себя нагло. Была жутко испугана, почти как девчонка. Испугана так сильно, что вся дрожала. Ужас застыл в ее глубоких глазах. А в уголках стояли слезы, которые, и это было видно, почти зверским усилием воли она пыталась сдержать.

Когда Емельянов рявкнул свой вопрос, они ничего не ответила, только задрожала еще больше — совсем как испуганный кролик. Такой реакции Емельянов не любил, он всегда предпочитал мужество. Поэтому рявкнул снова:

— Уголовный розыск! Что вы здесь делаете, на месте преступления?

— На месте преступления? — Глаза женщины распахнулись так широко, что казалось, сейчас попросту выкатятся из орбит. — А где Сема?

Внезапно Емельянову подумалось, что это могла быть дамочка скрипача. Однако она никак не походила на шикарную кинозвезду. Женщина была одета довольно просто и без претензий. На ней был обыкновенный синий плащ — сразу видно: советский легпром, вязаное черное платье и туфли без каблуков. Емельянов не знал кинозвезд, но подозревал, что они так не одеваются.

Он внимательно осмотрел комнату и увидел, что на спинке одного из стульев, стоящих возле круглого обеденного стола, висит серая сумка, явно женская.

Емельянов взял ее и вывалил все содержимое на стол. Кроме кошелька, носового платка, «Литературной газеты» в сумке оказался паспорт на имя Розы Львовны Нун. Уроженка Одессы. По паспорту женщине было 38 лет. Не замужем. Детей нет.

— Твой? — Емельянов вертел в руках документ.

— Мой, — губы женщины дрожали.

— Кто такая? Что ты здесь делала?