Имя ветра

У меня встал ком в горле. Узнал! Я вам даже не возьмусь объяснить, какое облегчение я испытал. Трапис был для меня чем-то вроде семьи. И мысль о том, что он может меня не признать, была просто ужасна.

– Я не могу, Трапис, мне некогда, – замявшись, ответил я. – Я уезжаю. Вверх по реке, в Имре.

– Да ну? – переспросил Трапис, помолчал, пригляделся ко мне. – Ах, ну да, похоже на то!

Ну да, конечно. Трапис никогда не обращал внимания на одежду, он видел только самих детей.

– Я зашел, чтобы сказать, где мои вещи. На крыше свечного заводика есть место, где сходятся три кровли. Там лежат кое-какие вещи: одеяло, бутылка. Мне это все теперь не нужно. Там ночевать хорошо, если кому надо: там сухо. Там никто не бывает…

Я осекся.

– Молодец, что сказал. Я пошлю туда кого-нибудь из ребят, – ответил Трапис. – Иди сюда!

Он подошел и неуклюже обнял меня, уколов мне щеку бородой.

– Я всегда радуюсь, когда кому-нибудь из вас удается вырваться, – тихо сказал он мне. – Я уверен, что у тебя все будет в порядке, но если что – ты всегда можешь вернуться, если понадобится.

Одна из девочек на соседней койке заметалась и застонала. Трапис отодвинулся от меня и обернулся к ней.

– Что такое, что такое, – заторопился он в ее сторону, шлепая по полу босыми ногами. – Тише, тише. Что такое, что такое…

Глава 33 Море звезд

На площадь Гуртовщиков я вернулся с котомкой на плече. В котомке была смена одежды, каравай дорожного хлеба, чуток вяленого мяса, мех с водой, иголка с ниткой, кремень с огнивом, перья и чернила. Короче, все, что разумный человек берет с собой в путь на случай нужды.

Однако больше всего я гордился темно-синим плащом – я его купил с тележки у старьевщика всего-навсего за три йоты. Плащ был теплый, чистый и, если я не ошибался, успел сменить всего одного владельца.

А надо вам сказать, что в дороге хороший плащ дороже, чем все прочие вещи, вместе взятые. Если тебе негде спать – вот тебе постель и одеяло. Он защищает плечи от дождя, а глаза – от солнца. Под ним можно попрятать много всякого интересного оружия, если умеючи, и чуть поменьше, если не умеючи.

Но, помимо всего этого, плащ важен еще по двум причинам. Во-первых, мало что смотрится так впечатляюще, как плащ, развевающийся у тебя за спиной, если уметь его носить. А во-вторых, в хорошем плаще всегда есть бесчисленное множество карманов и кармашков, к которым я питаю безрассудную и всепоглощающую слабость.

Как я уже говорил, мой плащ был хороший, и кармашков там было предостаточно. Я запасливо распихал по ним бечевку и воск, сушеные яблоки, трутницу, каменный шарик в кожаном мешочке, кисет с солью, кривую иглу и жилы.

Я постарался истратить все свои тщательно сбереженные монеты Содружества, а надежные сильдийские денежки приберег на дорогу. Тут, в Тарбеане, пенни брали охотно, но сильдийская монета ходит везде, в какой бы из концов света тебя ни занесло.

Когда я пришел, в обозе торопливо заканчивались последние приготовления. Роэнт зверем рыскал вокруг фургонов, заново все проверяя и перепроверяя. Рета сурово следила за работниками и быстро одергивала всякого, кто ей чем-то не угодит. На меня, к моему удовольствию, никто не обращал внимания, пока мы не тронулись прочь из города, к университету.

По мере того как миля за милей оставались позади, с меня будто осыпался тяжеленный груз. Я наслаждался ощущением земли под ногами, вкусом воздуха, легким шелестом ветра, колышущего яровую пшеницу на полях. Я поймал себя на том, что улыбаюсь, – без какой-нибудь особенной причины, мне просто было хорошо. Все-таки мы, руэ, не созданы для того, чтобы так долго сидеть на одном месте. Я вдохнул полной грудью и едва удержался, чтобы не рассмеяться вслух.

По дороге я держался особняком, отвыкнув от людского общества. Роэнт и его наемники охотно предоставили меня самому себе. Деррик время от времени шутил со мной, но в целом находил меня слишком замкнутым.

Оставалась вторая попутчица, Денна. Мы с ней не разговаривали, пока первый дневной переход не подошел к концу. Я ехал в фургоне одного из наемников, рассеянно ошкуривая ивовый прутик. Пока пальцы у меня трудились, я изучал ее профиль, любуясь линией подбородка и изгибом, где шея переходит в плечо. Я гадал, отчего она путешествует одна и куда она едет. Пока я так размышлял, она обернулась в мою сторону и заметила, что я на нее пялюсь.

– Пенни за то, чтоб узнать, о чем ты думаешь! – сказала она, откидывая выбившуюся прядь волос.

– Я думал о том, зачем ты здесь, – почти честно ответил я.

Она улыбнулась, удерживая мой взгляд:

– Врун!

Я пустил в ход старую сценическую уловку, которая не дает покраснеть, как можно непринужденнее пожал плечами и перевел взгляд на прутик, с которого сдирал кору. Через несколько минут я услышал, что она снова принялась разговаривать с Ретой. Почему-то я почувствовал себя разочарованным.