Имам Шамиль

— Хорошо, — сказал Веденский кадий, — положение о праве молодых вдов можно легко внести в твой кодекс, но как на деле это осуществить, скажи, имам?

Шамиль ответил:

— Очень просто. Завтра же Умалат с помощью глашатая созовет сход женщин-вдов в возрасте от восемнадцати до тридцати лет и предложит каждой назвать имя мужчины, за которого она желает выйти замуж.

— Не так-то просто нашим женщинам раскрыть тайну своего сердца мне, мужчине, — сказал ичкеринский наиб, улыбаясь.

— Не беспокойся, и это учтем, дадим тебе в помощники мою тетушку Меседу. Она слыла лучшей свахой в Гимрах, уж ей раскроет душу каждая.

— А если мужчины-избранники станут возражать? — не унимался веденский кадий.

— Я не сомневаюсь в том, что найдутся недовольные среди мужчин, но мы не отступим и сделаем так, как решили, тем более что повелители будут освобождены от уплаты калыма, — ответил имам.

* * *

Ичкерийский наиб Умалат в тот же день составил список веденских вдов, наутро глашатай объявил сход женщин-вдов в возрасте от восемнадцати до тридцати лет в диван-хане имамата.

Веденцы были немало удивлены небывалому событию. Особенно — старухи и замужние женщины. Они гадали, что бы это значило. Наверное, рассуждали они, вдов хотят отправить строить дорогу. Не менее удивленные вдовушки на всякий случай навели красоту, принарядились, собираясь на закрытый сход.

К дому имама вслед за вдовушками потянулись ребятишки, старики и самые любопытные из Веденских женщин. На почтительном расстоянии от стражи, стоявшей у двери диваны-ханы, они облепили заборы и крыши домов.

Молодые вдовы расселись рядами на полу диван-ханы, устланном коврами. Те, что постарше, — впереди, а молоденькие — в задних рядах. Шум сразу оборвался, когда появился ичкеринский наиб. Закрыв платками лица, женщины стыдливо опустили головы.

Когда Умалат сообщил им решение меджлиса, они не поверили ушам своим, вытаращили на говорившего глаза.

— Может быть, ты, наиб, вздумал пошутить над нами? — строго спросила чеченка, сидевшая в первом ряду.

— Пошутить я мог бы с одной из вас и не на виду у всех, — нашелся Умалат.

Женщины стали переглядываться. Тогда поднялась сидевшая у дверей тетушка Меседу. Она произнесла следующие слова:

— Женщины Ведено! Нет силы, способной противиться воле аллаха! Но адаты, утвержденные людьми, можно обойти, как испорченную дорогу. Почему могут выбирать нас даже недостойные женихи и, пользуясь какими-то правами, хватать, как ослиц, и водворять в ненавистный дом?

Обиду свою на исковерканную насильным замужеством судьбу она сохранила до старости и рада была данному теперь женщинам праву выбора.

— Не надо стесняться, — продолжала Меседу. — Ваше право узаконено меджлисом. Ваш выбор будет одобрен имамом. Называйте имена тех, кто вам нравится, на груди которого позабудете горькую долю одиночества.

Большинство женщин, особенно молоденькие, стали подходить к тетушке, называя имена желанных. Меседу следила, чтобы несколько человек не назвали одно и то же имя. Были среди женщин и такие, что не двинулись с места. Когда Меседу подошла к ним и спросила: «Не остановился ли на ком-нибудь из джигитов ваш выбор?» — они ответили: «Нет, мы хотим остаться верными памяти тех, кого любили».

Среди молодых в задних рядах у самой стены продолжала сидеть худенькая, с детским выражением лица, молоденькая вдовушка, которой нельзя было дать и восемнадцати. Она сказала Меседу:

— Я хочу выйти замуж за имама Шамиля.

Меседу растерялась.

В это время не так спокойно было на мужской половине. Особенно волновались жены, любящие, ревнивые. Мужчины, безмятежно воспринявшие постановление меджлиса, утешали их, подшучивая:

— Ну что ты, женушка, стоит ли переживать! Для тебя лучше сделали, впряжем молодку в плуг, свалим на нее всю черную работу, а ты отдыхать будешь, позвякивая ключами. Красоту и молодость сохранишь. Плохо ли тебе даром получить помощницу, да и мне неплохо, жалеть тебя, беречь буду.

Но нашлись и такие, которым было не до шуток. Молодые мужья боялись, что их женят на себе тридцатилетние вдовы да еще с хвостиком — детишками.

В тот же день после полуденной молитвы имам объявил: никого не заставят взять третью жену, но и одной обходиться, не имея на то веской причины, никому не будет дозволено, ибо это дело государственной важности.

Меседу с нетерпением ждала возвращения Шамиля. Когда он стал подниматься по ступенькам дома, тетушка, распахнув дверь перед ним, шепнула:

— Жду тебя, серьезный разговор будет.

— Ну что ж, заходи, поговорим, — ответил имам, пропуская вперед тетушку.

— Племянник мой, — сказала Меседу, — когда мы думаем сделать что-то для других, забываем, что оно может обернуться и в нашу сторону.

— Что случилось?

— А вот что. Одна из веденок, не знаю, в своем она уме или нет, но факт тот, что она во время опроса заявила, что хочет стать твоей женой.

— Ну и что же?

— О владыка! До него не дошло! — воскликнула Меседу и, подчеркивая каждое слово, повторила: — Одна из молоденьких вдовушек сказала, что хочет выйти замуж только за самого имама, чтобы родить от него сына.