Имам Шамиль

— На, почитай, отец мой, — сказал Шамиль, подавая письмо Джамалуддину-Гусейну, и добавил: — Как видишь, не обмануло предчувствие. — Затем обратился к стоящему рядом секретарю, Мухаммеду-Тахиру: — Пойдем, надо написать письмо черкесам.

В походной палатке имама Мухаммед-Тахир сел на пол, достал чернила, бумагу, гусиное перо.

«Наибу Магомед-Эмину и верным людям черкесского народа от имама Шамиля. Мир вам и благословение-аллаха! Я имел намерение прийти к вам, но прежде хотел пересечь большую дорогу, ведущую из Капкея[58] в Гуржистан, а также в другие вилаеты. Кабардинцы желали моего прихода. Я прибыл к ним, все увидел, услышал, обсудил и решил повернуть обратно. Отступаю не потому, что в борьбе с неверными терял больше, чем они, нет, не потому, а из-за тысячи других причин, которые идут в нашу пользу. Если вы истинные мусульмане, верьте, что я действую во имя нашего общего блага, клянусь верховным существом! Если вам очень необходимо будет лично мое присутствие, я соберусь позже. Крепитесь и не унывайте. Жизнь земная — это испытание. Да сохранит вас аллах!

Имам Шамиль».

Проводив гонцов, имам дал приказ к отходу. В тот же день он отошел от Черека с головным отрядом.

По данным разведки, русские двигались со стороны равнины ниже того места, где переправился Шамиль в первый раз, на пути в Кабарду. Недалеко от Терека, на возвышенности, имам стал лагерем.

После молитвы и скромного походного обеда он забрался на самую вершину холма, южный склон которого был усеян мелким кустарником, а северо-восточный, обращенный к равнине, был голым. Он стал всматриваться в даль.

— Посмотри правее, — сказал ему стоявший рядом Кебед-Магома.

— Ну и что? — спросил Шамиль.

— Разве ты не видишь?

— Вижу, что ты хочешь предложить? — спросил Шамиль.

— Я предлагаю бросить на них часть конницы, остановить таким образом движение их, а самим тем временем начать отступление отсюда.

— А как же тылы? — задал вопрос Шамиль.

Кебед-Магома ничего не ответил.

— Нет, дорогой Кебед, я этого не сделаю. Мы будем стоять здесь до тех пор, пока не подойдет последний из отставших пеших мюридов и те, что следуют сюда с обозом. — Шамиль резко повернулся и, обратившись к каратинскому Галбац-Дибиру, приказал: — Занять высоту, установить здесь пять пушек. Дуба с Кебедом двинут тысячу всадников с фланга, как только противник подойдет на расстояние выстрела. Талгик останется в резерве со своими конниками, а ты, Салих, — он обратился к своему коноводу, — скачи обратно и поторопи пеших, причем предупреди, чтобы шли выше прежней переправы.

Четырехтысячная пехота имама успела переправиться через Терек и продвинуться в сторону Минаретского ущелья, когда к позиции, занимаемой кавалерией, подошел авангард русских. Генерал Фрейтаг отправил к позиции имама Тенгинский полк, прибывший из Черкесии по моздокской дороге на соединение с ним. Приблизившись к холму, на котором укрепились горцы, тенгинцы сначала дали залп из четырех тяжелых орудий, затем бросили в атаку кавалерию. Навстречу им помчались отряды Кебеда и наиба Дубы.

Конницы противников столкнулись. После короткой схватки в рядах горцев произошло замешательство. Кто-то неосторожно крикнул: «Галбац покинул высоту!» Тенгинские всадники воспользовались замешательством. Имам бросил резерв. Мюриды с засученными рукавами черкесок, с возгласами «ла-илаха-иллала!» кинулись на тенгинцев, высоко неся шашки. Но тенгинцы, не нарушив строя колонны, выстояли и даже пошли в наступление. Горцы неожиданно круто повернули коней и спрятались за горой, с гребня которой тут же грянул пушечный залп. Этим залпом была остановлена кавалерия грозненского гарнизона в несколько сотен казаков.

Тенгинцы отошли к хутору, возле которого расположилась пехота Фрейтага. Утром разведчики полка донесли об уходе Шамиля к верховьям Терека.

Имам возвратился в Ведено. Хаджи-Юсуф египетский был удивлен короткому походу Шамиля и поражен изменой Сулеймана-эфенди. Хаджи-Юсуф доложил имаму о ходе строительных работ и о том, как он работал над положением о наибах, составленным имамом и другими деятелями маленького государства. Египетский черкес дополнил положение, внес некоторые поправки и составил специальный наказ для наибов. Изменения, добавления к положению, а также наказ имаму очень понравились, и он решил назначить Хаджи-Юсуфа наибом Гехи, вновь заселенного.

Когда черкес стал применять на практике исправленное положение и наказ, оказалось, что у него ничего не получается. Тогда он стал прибегать к мерам насилия, доходившим до телесного наказания. Естественно, что на действия нового наиба стали поступать в канцелярию имама многочисленные жалобы от гехинцев. Тогда Шамиль освободил Хаджи-Юсуфа от должности наиба.