Да что такое — бог и что такое — истина, если я во имя государства, радея за блага его, ради его древних обычаев, посылаю на смерть невиновного человека?!
Ни люди, ни нация, ни Империя никогда не держались истины на пути самосозидания.
И я вновь спросил его: «Так ты ли — царь Иудейский?»
И он ответил: «Ты сам сказал это. Я покорил мир в сей час».
И этот короткий ответ был самым непристойным из всего, что он сказал, потому что только Рим покорял мир.
До нас доносились крики народа, теперь галдеж был куда сильнее прежнего. И я сошел со своего места судьи и приказал ему: «Следуй за мной».
И я вновь вышел на дворцовые ступени, теперь он стоял позади меня. Когда народ увидел его, людишки взревели угрожающе. И в реве их я различил: «Распять его, распять его, распя-я-ять!»
Тогда я уступил его священнослужителю, а тот вновь уступил его мне. И я сказал: «Делайте с этим человеком то, что считаете нужным. И коли понадобится, берите солдат Рима для его охраны».
Они взяли его, а я приказал прибить к его кресту табличку «Иисус Назарет — царь Иудейский». Вместо «Иисус Назарет — царь мира».
Человек сей был раздет и порот, и распят.
Хотели ведь спасти его, отдав под мою власть, но желание спасать его — одна из причин возможного восстания. Невмешательство в религиозные колебания покорённого народа — дело достойное и мудрое, похвальное для прокуратора Римской провинции.
Я думал в тот час, что человек сей был чем-то гораздо большим, нежели обычный возмутитель спокойствия. Я приказал сделать не то, что мне хотелось бы, но я пошёл на это ради Рима. В некоторой степени.
Прошло время, мы уехали в Сирию, и с того дня моя жена превратилась в плакальщицу печали. Когда-нибудь она успокоится в своём саду. Сейчас же я вижу трагедию, которую отражает её профиль. Я много говорил с ней об Иисусе, а она разнесла другим римским бабам.
Когда-нибудь тот человек, посланный мною на казнь, вернётся из мира теней и войдет в мой одинокий дом.
И тогда я вновь и вновь буду спрашивать его о том, что есть истина и что не есть истина.
Возможно, тогда сирийцы покорятся нам в тихий час ночи?
Хотя навряд ли, навряд ли.
Ради Рима следует вновь восторжествовать над ночными химерами наших жён.
В одну из пиршественных ночей во дворце героя появился некий человек, простёрся ниц он пред принцем, и все пирующие воззрились на него. И увидали, что нету глаз у человека и что пустые глазницы истекали кровью. А принц вопросил пришедшего: «Что приключилось с тобой, о смертный?» И отозвался человек тот: «О господин, я — вор, и этой ночью, поскольку не взошла луна на небо, решил пробраться я ограбить менялы лавку. И окном ошибся, проникнув в лавку ткача простого. И в темноте я натолкнулся на станок на ткацкий и повредил глаза. И теперь, о принц, взыскую справедливость я. Накажи ткача».
Тогда принц повелел послать за провинившимся ткачом, и когда пришел тот, велел выколоть ему глаза.
«О принц, — воскликнул ткач, — приказ твой справедлив. Но, увы! Оба глаза необходимы мне в работе, ибо должен видеть две стороны той ткани, что тку я. Но у меня сосед есть, сапожник, тоже зрячий он, возьми ж его: два глаза в деле его явно не нужны».
Тогда принц повелел звать сапожника. И тот пришёл. И палачи забрали Сапожниковы оба глаза.
И справедливость восторжествовала.
Свидетельские показания Варфоломея Ефесского
Противники Иисуса говорят, что он адресовал свои высказывания рабам и изгнанникам, желавшим выступать против господ своих. Они говорят, что по этой причине он был столь низко оценен. Но давайте рассмотрим более внимательно последователей Иисуса и его руководителей.
Вначале он выбирал себе в компаньоны немногочисленных людей из северных земель, и они были свободными гражданами страны своей. Они были сильны телом и храбры духом.
Думаешь, такие люди могли быть рабами или изгнанниками?