Игры мудрецов

— Интересное устройство, но на Дарии не работает, — говорит медик, щелкая застежками ремней. — Мы говорим на одном языке и не слышим других, а в космосе их сотни. На самом деле биопереводчик — это колония бактерий с коллективным разумом. Их открыли случайно на одном из астероидов. Способности к адаптации оказались настолько велики, что после долгих опытов и вдумчивой селекции бактерии стали внедрять в мозг. Колония сообща настраивается на частоту мысленных излучений и приводит к ранее считанному стандарту любые входные и выходные сигналы.

Капитан заканчивает привязывать меня и облокачивается на открытые створки крышки саркофага. Приятно видеть Публия в такой чудесном настроении. Замечать, как блестят глаза, а на губах появляется и исчезает улыбка.

— Сначала они переводили только на цзы’дарийский со всех других языков, — размеренно и напевно, как на лекции, рассказывает он. — Мы всех понимали, а ответить не могли. Но современное поколение биопереводчиков умеет совершенно невероятные вещи. Определяет язык, на котором говорит собеседник, и подстраивается под него. Колония расселяется по речевому, слуховому, сенсорному центрам в мозге, и не только заставляет тебя отвечать на другом языке, но и писать. При условии, что есть образец местной письменности, конечно. Военврач тянется к пульту управления капсулой и водит пальцами по экрану, выбирая нужную процедуру.

— Собственно для этого и нужен контраст и МРТ-контроль. Убедиться, что биопереводчик правильно внедрился. А теперь закрывай глаза и отдыхай. Когда проснешься, сможешь послать меня в бездну на сотнях языков и тысячах диалектов.

Смеюсь в ответ и уточняю:

— Разве ругательства не переведутся на цзы’дарийский?

— Нет, — мотает головой Публий, — бессмысленный набор букв без внутренней логики даже умные бактерии не в состоянии переварить. Выдают в неизменном виде. Разведчикам в тылу врага приходится помнить об этом и в критических ситуациях держать язык за зубами. Спи, через час вернусь.

Капитан кивает на прощание и закрывает створки, отрезая меня от внешнего мира звуконепроницаемым стеклом.

В резиденции темно. Белый свет от спутника едва пробивается сквозь маленькие окна. Иду и не вижу, но помню куда. Ладонью нахожу перила лестницы, спускаюсь, считая ступени. Внизу на кухне голоса. Ссорятся, бранятся, ворчат. Их много и все мужские, а я в тонкой сорочке. Наилий? Нет его там. Марк приехал? Тоже нет. Но ведь зовут по имени, вспоминают. Дэлия, Дэлия. Замираю на последней ступени и не верю. Лех, Инсум, Юрао. Остальных не знаю. Как выбрались из меня все? Когда? Бегу в кухню на тусклый свет, а там пусто. Посуда везде, недоеденная пища. Тарелок слишком много, считаю и сбиваюсь. Следы на полу. Разлили сок и растащили ногами лужу. Дверь хлопает, и я вздрагиваю. Не одна в доме и некому защитить.

— Налий?

— Дэлия.

Голос из спальни далекий и тихий. А за спиной снова хлопает дверь, и шаги по коридору все ближе и громче. Скрипит паркет, стучат подошвы ботинок, холодом тянет и страхом. Вязким, тягучим. Инстинкты бунтуют, паника подстегивает бежать. Рвусь по лестнице наверх на голос генерала и чуть не врезаюсь в Леха. Живой, настоящий, огромный, как скала. Нависает надо мной и улыбается. Еще чуть-чуть и облизнется, как в теле Публия.

Страх барьером вырастает между нами. Не они пришли ко мне, а я вторглась в их мир. Слабое физическое тело бунтует. Ужас такой, будто лечу в пропасть и вижу, как приближаются острые камни на дне. Мгновение до смерти.

— Нет.

— Госпожа, — зовет дух и тянет руку.

— Нет.