Игра на одевание

– Есть еще кое-что. Прототипом шекспировского Шута считается Том Скелтон, средневековый шут-маньяк, служивший крупному феодалу Пеннингтону. Лев Иванович, когда вы приходили ко мне в университет, у вас была фотография Вороновой на фоне английского замка Манкастер. Он является родовым поместьем Пеннингтонов с 1208 года.

– Хорошо, она была там как туристка, – вмешался Брадвин, – допустим. Но, видит бог, этот пазл слишком большой. И мы как-то совсем далеко ушли от каламбуров.

Миль торжествующе улыбнулась:

– Нет. Наливайте чай. Расскажу вам одну историю.

Мужчины переглянулись, но послушались.

– История гласит, что у одного из видных представителей клана – сэра Алана Пеннингтона – была отчаянная и смелая незамужняя дочь Хелвайз, которая ночами переодевалась простолюдинкой и сбегала на танцы в соседнюю деревню. Так она влюбилась в местного плотника – простоватого и доброго юношу, который, конечно, ответил тем же. Нежность Хелвайз к нему была столь сильна, что она отвергла ухаживания и богатого соседа-рыцаря, и местного оторвяги Уитбека по прозвищу Дикий Уил. Тот посвятил товарища по несчастью в тайну похождений девушки, и рыцарь отправился искать справедливости к ее могущественному отцу. Разобраться с плотником Алан Пеннингтон поручил как раз своему шуту. Том Скелтон отправился в деревенский кабак и, пообещав помочь ему сбежать с возлюбленной, подпоил юношу так, что тот не мог стоять. «Добрый» Том заботливо вызвался проводить его, а в мастерской пустил в ход плотничьи инструменты и отрубил парню голову. О том, кто совершил преступление, вскоре узнали все, ведь Том шутил, что плотник потерял голову от любви.

Гуров сделал глоток чая:

– Как Воронова.

– Вот именно.

– Очень интересно, – согласился Брадвин. – Анна Игоревна, вы прекрасный рассказчик. Сожалею, что пропустил лекцию. – Он поклонился. – Коллеги, дело за нами! Где нам этого Остряка искать?

– В сказке, – улыбнулся Гуров.

– Еще один шутник на мою голову! – Брадвин хлопнул себя ладонью по бедру.

– Я про этого Сказочника, о котором говорила мать Сосновской, – объяснил Гуров. – Анна Игоревна, посмотрите на его стихи.

Миль прочла тексты на протянутых листах:

– Языковая игра, шут, невеста, Харон… В целом все сходится. Только как-то путано и совсем эклектично.

– Он состоит на учете в психдиспансере. – Гуров открыл документ на компьютере. – Вот медкарта. И лицо. Тот же человек. – Он вывел на экран фото, которое получила у солистки «Колпака» Армине. – Разрешите представить. Яков Иванович Грымов. Бывший студент романо-германского отделения тогда еще филологического факультета СГУ имени Николая Гавриловича Чернышевского. Сведений об отце нет. Зато, судя по сведениям в карте, Надежда Ремировна Грымова работала учительницей в МОУ «Средняя общеобразовательная школа № 67 имени О. И. Янковского».

– Как раз возле университета, – сказала Миль.

– Ну да.

– Такие персонажи обычно бродяжничают, – сказал Брадвин. – Дайте угадаю: звонок родственникам ничего, кроме «век бы его не видеть», не дал?

– Так точно, – вздохнул Юдин, который этот звонок и делал.

– А если так? – Гуров сел за компьютер. – Ваши ребята, Анна Игоревна, брали костюмы здесь. – Он отметил точку на карте и обратился к саратовским коллегам, но Анна Игоревна опередила их:

– Странное местечко под названием «Харон».

– Как в песне Якова Гримма, которую играли в день смерти Вороновой, – подтвердил Гуров.

– Там всегда закрыто, – сказала Миль. – То ли кафе с переодеваниями, то ли экспериментальный театр, то ли затхлый квест.

– Зато там точно есть грим и костюмы. – Юдин нетерпеливо дотронулся до табельного оружия. – Коллеги! Предлагаю нагрянуть к этому Остряку со своими шутками. Без ОМОНа.

– Да куда тут до ОМОНа? – с готовностью поднялся Брадвин. – Надо сначала осмотреться.

Гуров согласно кивнул:

– Познакомиться с живым классиком – сказочником Яковом Гриммом.

* * *

Когда мужчины уехали на машине Брадвина, Анна Игоревна купила в палатке у управления шаурму и вернулась ждать на крыльце. Вскоре тугая дверь открылась, и к Миль вышел Гриша Долгов. Анна увидела первую морщину на его лице. Увидев своего преподавателя, он просветлел:

– Анна Игоревна, вы как здесь? Вас тоже допрашивали?

– Нет, Гришенька.

– Гришенька?

– Дай хоть раз побыть мягкой. У тебя был тяжелый день. – Она протянула ему шаурму. – Давай есть.

– Да я дома, Анна Игоревна.

– Дома нас ждут борщ, винегрет, песочное печенье и много сладостей. Надеюсь, ты любишь сахарных червей?

– Как-то не доводилось… Но у меня дома только сосиски, Анна Игоревна.

– Ты туда больше не вернешься. Поживешь пока у меня. Сонька обрадуется. А там что-нибудь придумаем. Я все равно пока не работаю.

– Как же так?

– Ну, как-то так…

* * *