Игра на одевание

– Что-то сакральное там было. – Солистка задумчиво кивнула. – В общем, Андрей метнулся туда, поговорил с врачами, чтобы как-то помочь. Лекарства, сладости, пижама с начесом, какие-то вещи. И Яшка за время заключения написал для нас еще семь песен, которые мы поем до сих пор, подписав с ним контракт. Когда играем в Саратове или рядом, оставляем для него пригласительный на входе. Он приходит посмотреть, как люди подпевают его песням. Если в больнице не лежит.

– У вас его фото есть?

– Да, сейчас. – Она показала снимок, на котором была запечатлена уставшая после концерта группа и длинноволосый молодой брюнет, который несмело улыбался одними губами. Его татуированная кисть лежала на плече солистки. Там была изображена обнаженная женщина, над которой летят журавли.

Армине вспомнила фото убитой Аллы Сосновской, присланные Гуровым, и спросила:

– Где его найти?

– У нас есть только адрес сестры, он с ней в родительской квартире прописан. Но Яшка часто скитается по родному городу или где-то еще. Когда есть новые тексты, он просто пишет нам. И Андрей едет к нему, назначая встречу в каком-то непафосном кабаке.

– Можете прислать мне тексты всех его песен, которые вы исполняете?

– Не вопрос. А что случилось-то?

– Одна из его знакомых убита. Думаем, что он может что-то знать о ее планах на тот день.

– А на самом деле, – Стюарт недоверчиво прищурилась, – подозреваете его?

Армине промолчала.

– Понятно, – поджала губы Стюарт. – Дичь, конечно. Яшкино отношение к женщинам – культ Прекрасной Дамы. Возводить на пьедестал, воспевать, восхищаться. Не более. Наши фанатки пытались плотнее замутить с ним – дохлый номер. А «знакомая», случайно, не Алла Сосновская?

– Вы ее знаете? – насторожилась Армине.

– Видела один раз. Сказочник приводил ее на наш концерт. Они и выглядели, как трубадур с музой. Он ей, кстати, одну из наших лучших песен посвятил.

– Какую?

– «Марионетку», конечно. Пойдемте. Послушаете.

* * *

Гуров, Брадвин и Юдин подъезжали к управлению, когда Лев Иванович включил видео, сделанное Армине в репетиционном гараже группы «Колпак». Под тяжелую, но щемяще протяжную музыку солистка с кукольным лицом печально пела о том, как королевский шут создал марионетку:

Мои струны движут твоими руками,
Ты открываешь рот, когда я говорю.
Поцелуи шута поползут пауками,
Я платье невесты тебе подарю.

– Найти бы этого сказочника. – Брадвин с раздражением хлопнул дверью.

– Сейчас подытожим все, что у нас есть, и можно действовать, – выходя из машины, кивнул Гуров.

– Лев Иванович! Здравствуйте! – Он услышал знакомый голос за спиной. Ежась от вечернего холода, у шлагбаума в переулок, где находилось управление, стояла, зябко кутаясь в тонкое пальто, Анна Игоревна Миль.

– Какие люди, – закатил глаза Брадвин.

– Простите, – набрала воздух в легкие та, – ваше предложение о сотрудничестве еще в силе? Я готова сотрудничать. Чем я могу помочь?

– Ого! – Юдин тихо присвистнул.

Миль стояла в нерешительности, глядя на них.

– Будем рады помощи, – просто сказал Гуров.

– У меня только одна просьба…

– Начинается, – прокомментировал Брадвин устало.

– Что вы хотите? – серьезно спросил Гуров.

– Гриша Долгов, – отчаянно произнесла она. – Мне сказали: он арестован. Поверьте, он бы не смог причинить Саше или кому-то еще зла.

– Если б так знать про всех, то и нас не надо, – съязвил Брадвин.

– Он не подходит под профиль преступника, – успокоил Миль Гуров. – Слишком молод.

– Его опросят и отпустят, – присоединился к нему Юдин.

– Может, не будем обсуждать резонансное дело напротив самой популярной в городе остановки? – поинтересовался Брадвин. – А то не удивлюсь, если откуда-нибудь выползет эта вездесущая гангрена Корсарова.

– Виктор Павлович, здесь прятаться негде, – развел руками Юдин.

– Эта найдет! Будет следить издали. За камушками ползти. За кустами. – Брадвин потер озябшие руки. – Давайте-ка по чайку.

Они дошли до конца обшарпанного мятного коридора на последнем этаже. У мягкой лавки с потрескавшейся обивкой, как в музыкальных школах, стоял лом. «Символично», – мелькнуло в голове у Миль.

Она вошла в казенную комнату, сплошь заваленную пухлыми папками с неровно вложенными листами, книгами по криминалистике и DVD-дисками. На столе в фоторамке стояла распечатанная из Интернета фотография усатого насупленного мужчины с умным и властным лицом.

– Это Исса Костоев? – поразилась Миль.

– Удивлен, что вы его знаете. – Брадвин немного смутился.

– А есть те, кто никогда не видел документалистики про Чикатило? – Анна отдала пальто подоспевшему Юдину, села в кресло.

– Вот он, например. – Брадвин кивнул на сотрудника, шедшего с чайником по коридору. Тот перестал греть уши, смутился и вышел. – Сейчас мало кто знает классику.

– Мне казалось, следователи, искавшие Чикатило, допустили многовато ошибок, чтобы ими восхищаться, – пробормотала Миль.

– А это, – Брадвин убрал портрет, – не для восхищения ошибками. А чтобы помнить о них. И не совершать.