Читаем Йерве из Асседо полностью

Я и с этим почти смирилась, но не до конца. Мне пришлось переспать с Митей Карауловым, чтобы смириться окончательно. В каком-то смысле это помогло. Особенно когда Алена, прилетевшая в июле и прознавшая про мои отношения с Митей, аккуратно спросила, как я буду смотреть на перспективу ее отношений с Натаном. Между ними пока ничего не было, она клялась, и Натан хранил мне верность весь этот год. Она передала письмо от Натана, в котором он вопрошал меня о том же самом. Я их беззлобно благословила. Я казалась себе взрослой, опытной и обретшей высокодуховный навык мудрого смирения.

Тем более что опытным оказался и Митя Караулов— в постели ему не было равных. Вероятно, потому, что мне не с кем было его сравнить. С Митей было просто и легко, и он был здесь и сейчас. К тому же мне нравились его длинные волосы и серьга. А обо всем остальном в новом сентябре я запретила себе думать и порвала связь с Натаном, с Аленой и даже с Фридочкой, которая тоже изредка мне писала.

Маггиными последними стараниями Кирилл улетел в Израиль еще в феврале. Трахтманы были счастливы.

Мама никогда не просила меня с ней остаться, а бабушка постоянно твердила, что я дуреха и коверкаю свою жизнь непонятно чего ради. И дед не просил, но мне было достаточно его затуманенного взгляда. Он очень сдал после папиной смерти.

Это было мое личное решение. Правильное или нет – я никогда не узнаю. Но я знала, что так поступил бы дюк, и это знание меня грело. Дюк остался бы в пораженном проказой городе с людьми, перед которыми нес ответственность. Пусть хоть вымышленную. Пусть хоть из чувства собственной значимости.

Я часто думала о дюке и часто ходила к Дюку, но все остальное Асседо для меня вымерло. Асседо не отражалось в Одессе девяностых, и каким бы богатым воображением вы ни обладали, не смогли бы узреть ни единого дельфина в волнах грязного моря, ни единого фрегата на сером горизонте, ни одного рыцаря в окнах просевшего Дворца пионеров. Оперный театр вечно стоял в строительных лесах. Ах, какие женщины за коктейль продавали себя на Дерибасовской турецким подданным. Все уехали из Одессы – правда, в основном в Америку. И никто, кроме меня, не вернулся.

Но дело было не только в посеревшей Одессе. Мне самой не хотелось ничего воображать. Ведь Асседо больше не было связано только с моим родным городом, а и с тем, от чего я отказалась: с гранатовым садом, с разросшимися кустами бугенвиллей, с треском садовнических пылесосов по утрам, с первым поцелуем, с золотыми стенами, с библейским ветром, с тенями пророков и с моим мадрихом. И теперь, с его уходом, внутри у меня вместо воображения был разлом.

Мне казалось, больше ничего не собрать и разлом будет вечен. А когда жизнь видится разломом, лучше не вспоминать о том, что находится с той стороны, никогда не трогать, никогда не приближаться, отрезать – и все.

Я больше не хотела ничего слышать о Деревне. Последнее письмо от Алены даже не распечатала, а в последнее лето программы “НОА”, после двенадцатого класса, она в Одессу не вернулась – призвалась в армию, как и Леонидас и Фукс.

Так что больше меня с Иерусалимом ничего не связывало.

С годами я все больше походила на свою маму и все лучше ее понимала.

Дед умер первым. А бабушка без него жить не могла, так что ее уход был почти предсказуемым. В конце девяностых квартира на Екатерининской площади за пару лет опустела, как когда-то в конце семидесятых за пару лет наполнилась. Больше с Одессой меня ничего не связывало, и мою маму, видимо, тоже, потому что к могилам она сантиментов не испытывала.

И мы взяли и уехали.

Это было очень просто, до смешного просто. Просто было бросить работу в фирме, занимающейся импортом мягкой мебели, куда я устроилась после получения высшего образования в ненавистном Университете экономики. А в него я поступила, потому что надо было куда-то поступать – туда поступил Митя, и финансисты были в моде. Просто было бросить Митю, который хоть и открыл мне все прелести секса, а также правду о моем папе, никогда не мог понять, зачем вещи нужно называть своими именами, и постоянно хотел фотографировать меня голышом в странных позах, а мне это не нравилось. В отличие от меня, Митя был визуалом и к образам испытывал больший пиетет, чем к словам. Просто было уехать из города, с которым, как выяснилось, я несколько лет назад уже попрощалась.

К маме у меня была только одна просьба: обосноваться не в Иерусалиме. И хотя это было глупо, поскольку в Иерусалиме жила вся наша родня, включая теперь и Кирилла, мама со мной согласилась. Я думаю, у нее тоже были ярко выраженные шизоидные линии.

Так что мы поселились в Хайфе, где было море и недорогие квартиры на съем, а родня к нам приезжала на выходные. Мама иногда их навещала, но я оставалась дома, а они сперва недоумевали, но потом привыкли.

Перейти на страницу:

Все книги серии Русский Corpus

Невероятные происшествия в женской камере № 3
Невероятные происшествия в женской камере № 3

Полиция задерживает Аню на антикоррупционном митинге, и суд отправляет ее под арест на 10 суток. Так Аня впервые оказывается в спецприемнике, где, по ее мнению, сидят одни хулиганы и пьяницы. В камере, однако, она встречает женщин, попавших сюда за самые ничтожные провинности. Тюремные дни тянутся долго, и узницы, мечтая о скором освобождении, общаются, играют, открывают друг другу свои тайны. Спецприемник – особый мир, устроенный по жестким правилам, но в этом душном, замкнутом мире вокруг Ани, вспоминающей в камере свою жизнь, вдруг начинают происходить необъяснимые вещи. Ей предстоит разобраться: это реальность или плод ее воображения? Кира Ярмыш – пресс-секретарь Алексея Навального. "Невероятные происшествия в женской камере № 3" – ее первый роман. [i]Книга содержит нецензурную брань.[/i]

Кира Александровна Ярмыш

Магический реализм
Харассмент
Харассмент

Инге двадцать семь, она умна, красива, получила хорошее образование и работает в большой корпорации. Но это не спасает ее от одиночества – у нее непростые отношения с матерью, а личная жизнь почему-то не складывается.Внезапный роман с начальником безжалостно ставит перед ней вопросы, честных ответов на которые она старалась избегать, и полностью переворачивает ее жизнь. Эти отношения сначала разрушают Ингу, а потом заряжают жаждой мести и выводят на тропу беспощадной войны.В яркой, психологически точной и честной книге Киры Ярмыш жертва и манипулятор часто меняются ролями. Автор не щадит ни персонажей, ни читателей, заставляя и их задавать себе неудобные вопросы: как далеко можно зайти, доказывая свою правоту? когда поиск справедливости становится разрушительным? и почему мы требуем любви к себе от тех, кого ненавидим?Содержит нецензурную брань.В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.

Анастасия Александровна Самсонова , Виталий Александрович Кириллов , Кира Александровна Ярмыш , Разия Оганезова

Современные любовные романы / Проза / Современная проза / Психология / Романы
То, что вы хотели
То, что вы хотели

Александр Староверов, автор романа "То, что вы хотели", – личность загадочная. Несмотря на то, что он написал уже несколько книг ("Баблия. Книга о бабле и Боге", "РодиНАрод", "Жизнь: вид сбоку" и другие), известно о нем очень немного. Родился в Москве, закончил Московский авиационный технологический институт, занимался бизнесом… Он не любит распространяться о себе, полагая, возможно, что откровеннее всего рассказывают о нем его произведения. "То, что вы хотели" – роман более чем злободневный. Иван Градов, главный его герой – человек величайшей честности, никогда не лгущий своим близким, – создал компьютерную программу, извлекающую на свет божий все самые сокровенные желания пользователей. Популярность ее во всем мире очень велика, Иван не знает, куда девать деньги, все вокруг счастливы, потому что точно понимают, чего хотят, а это здорово упрощает жизнь. Но действительно ли все так хорошо? И не станет ли изобретение талантливого айтишника самой страшной угрозой для человечества? Тем более что интерес к нему проявляют все секретные службы мира…

Александр Викторович Староверов

Социально-психологическая фантастика

Похожие книги