Идеальное совпадение

В неловком молчании мы направились к замку, мощным каменным гигантом возвышающемуся над парком. Элмвуд давно проснулся и ожил: на улице сновал народ, на въездной площади появились дилижансы, готовые отвезти студентов в долину, бодренько щерил каменные клыки академический символ – оскаленная драконова химера.

– За обман с письмами Юна хотела выплеснуть твоему брату в лицо стакан воды, – предупреждая вопросы, начала я, – но нашла ведро с разведенным компостом…

– Теперь твои слова о подветренной стороне начинают обретать смысл, – похоже, он с трудом сдерживал смех.

– Она имела право на моральную компенсацию.

Некоторое время мы молча шагали в сторону арки, ведущей во внутренний двор. Северянин заговорил неожиданно:

– Не стесняйся говорить об Андэше. То, что мой отец женился на его матери, не сделало нас братьями. Мачеха мне нравится, в отличие от ее сына… Она всегда обо мне заботилась, как умела, конечно. – Гаррет усмехнулся с теплотой, невольно наводя на мысли, что заботились о нем весьма своеобразно. – Илайзы часто бывает слишком много, но она хорошо относится к отцу. Остальное не имеет значения.

Я не ждала острых откровенностей, да и, по большому счету, не желала их. Душевные разговоры сближали, а я все еще отчаянно пыталась держать дистанцию. Правда, совершенно безуспешно. Гаррет сносил абсолютно все заслоны и без колебаний не замечал личных границ. Как набравший разгон замковый таран.

– А у тебя, Адель?

– Спасибо божественному слепцу, мои родители живы, здоровы и уже больше двадцати лет вместе, – скупо отозвалась я.

– Кто они?

– Папа – преподаватель алхимии, – замявшись, все-таки поделилась я. – Мама служила в королевской библиотеке, но ушла в отставку и теперь возглавляет книжный клуб. Когда все собираются в нашей гостиной, я отсиживаюсь у Мейза. Его матушка тоже в этой… литбанде.

– Звучит уютно.

– Да, дома хорошо, – кивнула я, вдруг осознав, что соскучилась по Но-Ирэ, по маминой стряпне, даже по химере Зайке, хотя она жила у Мейза, но больше всего – по родителям.

С началом наставничества шай-эрцы перестали есть за отдельным столом, садились вперемешку с северянами. Однако Мейз традиционно игнорировал парней из артефакторной мастерской, которых искренне считал бездарями, недостойными его королевского внимания. С видом уставшего от шумного общества гения в гордом одиночестве он вкушал маслянистый черный кофе и почитывал книжку.

Не обращая внимания на приятелей, Гаррет прошел следом за мной к столу «отверженных», где всегда можно было вольготно расставить локти, а при желании разложить и учебники.

– Каким образом вам удается всегда оставаться вдвоем? – искренне заинтересовался он, не замечая, что за нами следит вся столовая.

– Ты ни разу не разговаривал с Мейзом? – уточнила я.

– Не приходилось.

– Тогда просто помни, что терпимость – одна из благодетелей божественного слепца.

При нашем появлении Мейз поднял голову, обнаружил Ваэрда и немедленно произнес:

– Позволь сразу внести ясность. Мы с Адель дружим с темных времен первородного языка, поэтому вычеркни мое имя из списка потенциальных соперников.

По всей видимости, северянин так проникся вступлением, что немедленно протянул руку:

– Гаррет.

Рыжий не захотел изображать недотрогу и охотно обменялся рукопожатием.

– Мейз.

– Кто бы сомневался, что вы споетесь, – издевательски пробормотала я, присаживаясь на стул.

На следующее утро из Шай-Эра все-таки пришла посылка с книгой и конфетами. В выемках узкой коробки с эмблемой дорогущей кондитерской покоились идеальной формы шарики, обсыпанные крупной солью. Я решила, что примирение совершилась, а эссе по северному диалекту просто необходимо заедать чем-нибудь вкусненьким, и забрала коробку с собой в читальный зал.

Правда, через полчаса появился Гаррет. Пока я ковырялась с переводом, он читал какой-то томик, написанный на махровом диалекте. Мне даже название перевести не удалось. Не глядя, он выхватил из коробки шоколадный кругляш, покатал между пальцами и сунул в рот.

В читальном зале порицали разговоры даже уважительным шепотом. На стене у двустворчатых дверей висела табличка с выбитым золотом знаками первородного языка «идеальная тишина». Чтобы не мешать соседям и не злить смотрителя, я черкнула записку на листе и подвинула к Гаррету:

«Тебе понравился шоколад?»

Он пробежал глазами по строчке, аккуратно вытащил из моих пальцев перо и быстро ответил:

«Я не люблю сладкое, но умею ценить усилия и искренние извинения».

В понедельник, в середине лекции по стихийной магии, Илвару передали записку. Пока он переговаривался с посыльным и проверял послание, народ в аудитории загудел, зашептался.

– Мастреса Адель Роуз, вас просят явиться к ректору, – обыденным тоном произнес он в сторону слушателей.