Читаем Языковеды, востоковеды, историки полностью

Так что Кузнецов, пусть в самых тяжелых обстоятельствах иногда шел на какие-то компромиссы, был в своей профессиональной сфере независим и верен своим принципам. И моральные проблемы для него всегда были важны. Статья против В. И. Абаева, по его словам, «скорее на моральную тему, чем на собственно научную». В ней он отстаивает гуманизм как моральный принцип, упрекая своего оппонента в том, что тот, пользуясь словом «гуманизм», понимает его в «общеидеологическом» смысле. Осуждая призыв Абаева следовать принципам науки первой половины XIX в., он заявлял: «Любая наука не может топтаться на месте, а тем более идти вспять»; «Современный всесторонне развитый человек хочет знать все. Ему нельзя искусственно ставить преграды» (и действительно Кузнецов всю жизнь «хотел знать все»). Фактически ученый в статье, ставшей его завещанием, отстаивал деидеологизацию науки, хотя вряд ли он мыслил в таких терминах (см. об этом споре также в очерке «Человек-столетие»).

Моральные оценки постоянно присутствовали и в лекционных курсах профессора, и в его воспоминаниях. Иногда он, может быть, даже подходил слишком жестко, как в отношении Р. И. Аванесова (впрочем, бывших друзей всегда судят строже, чем даже врагов). Но и в воспоминаниях он отделял мораль от научных оценок. В начале 30-х гг. он сталкивался с Н. М. Каринским. Это был один из немногих ученых старой школы, примкнувших к марксистскому языкознанию. Петр Саввич изображает его в довольно неприглядном свете: «он во многом действовал не прямыми путями». И в то же время это был «прекрасный палеограф, знаток рукописей». А Р. О. Шор (см. очерк «Первая женщина») изображена им по-человечески с симпатией, но осуждается за увлеченность марризмом и недостаточную самостоятельность в науке.

Этот, казалось бы, мягкий и не обидевший мухи человек мог и вступать в бой, когда необходимо. В забытом богом учительском институте в Кудымкаре (среднее между вузом и техникумом) власть захватили два проходимца – директор и лжепрофессор. Кузнецову пришлось возглавить борьбу с ними, хотя противники использовали против него все средства вплоть до обвинения в антисемитизме (один из них был евреем); в воспоминаниях отмечено, что в 1942 г. «еще такое обвинение было возможно». И далее он пишет: «Вообще сам удивляюсь, как при робости и застенчивости моей, мне удалось не только провести этот бой, но и выиграть его». Проходимцев удалили из института.

Из воспоминаний видно, что ученый, несмотря на всегда ему свойственную «робость и застенчивость», не был в молодости столь беспомощным в житейских делах, каким он выглядел в наших глазах. В детстве он сам мастерил угломерный инструмент, в экспедициях гордился тем, что научился хорошо грести: «Я, благодаря моей северной практике, сразу же вывел лодку из узкой бухточки и развернул надлежащим образом. И я слышал, как одна баба другой сказала на берегу: “Этот умеет”. И сердце мое наполнилось гордостью». И удивительно было узнать, как Петр Саввич в молодости увлекался женщинами, чему отведено немалое место в воспоминаниях вопреки его же словам: «В научной биографии не следует излагать увлечения личного характера». Ничто человеческое было ему не чуждо, что могло приводить к конфликтам с окружающей средой: он был временно исключен из «Языкофронта» за то, что, «отвлеченный некоторыми лично-любовными мотивами, не был на одном открытом партийном собрании, а предавался более веселому времяпровождению». И упомянуто, что в молодости Петр Саввич писал стихи и даже во время написания воспоминаний считал себя поэтом. Где эти стихи?

Работы Петра Саввича Кузнецова по русскому языку и теории фонем вошли в историю науки. Но история науки – не только история идей, но и история людей. И память об интересном человеке живет до сих пор среди тех, кто его знал, а до тех, кто его не знал, хочется донести то, каким он был.

<p>Человек-столетие</p><p><emphasis>(В. И. Абаев)</emphasis></p>

Василий Иванович Абаев выделялся среди отечественных лингвистов в нескольких отношениях, включая чисто формальные. Фамилия, при которой в любом алфавитном порядке он оказывался впереди всех (на одном со мной курсе в МГУ училась эстонка по фамилии Аавик, но это уж совсем экзотика, и в Большой советской энциклопедии впереди Василия Ивановича одни финны и эстонцы, чьи фамилии нередко начинаются с Аа). И необычайные даты жизни. Ученый родился по новому стилю 28 декабря 1900 г., почти одновременно с новым веком. А умер 17 марта 2001 г. Человек-столетие! Пока что никто из наших лингвистов столько не прожил. Но и ученым Василий Иванович был очень своеобразным.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии