Ярмарка тщеславия - английский и русский параллельные тексты

The correspondence between George and his guardian had not ceased by any means: William had even written once or twice to her since his departure, but in a manner so unconstrainedly cold that the poor woman felt now in her turn that she had lost her power over him and that, as he had said, he was free.	Переписка между Джорджем и его опекуном отнюдь не прекращалась. Уильям даже писал раза два самой Эмилии, но в таком непринужденно холодном тоне, что бедная женщина почувствовала в свой черед, что утратила власть над Доббином и что он, как и говорил ей, стал свободен.
He had left her, and she was wretched.	Он покинул ее, и она была несчастна.
The memory of his almost countless services, and lofty and affectionate regard, now presented itself to her and rebuked her day and night.	Воспоминания о его бесчисленных услугах, о возвышенных и нежных чувствах вставали перед нею и служили ей укором и днем и ночью.
She brooded over those recollections according to her wont, saw the purity and beauty of the affection with which she had trifled, and reproached herself for having flung away such a treasure.	По свойственной ей привычке она целыми часами предавалась этим воспоминаниям; она понимала, какой чистой и прекрасной любовью пренебрегла, и корила себя за то, что отвергла такое сокровище.
It was gone indeed.	Да, его больше не было.
William had spent it all out.	Уильям растратил его.
He loved her no more, he thought, as he had loved her.	Он уже не любит Эмилии, думал он, так, как любил раньше.
He never could again.	И никогда не полюбит!
That sort of regard, which he had proffered to her for so many faithful years, can't be flung down and shattered and mended so as to show no scars.	Такую привязанность, какую он предлагал ей в течение многих лет, нельзя отбросить, разбить вдребезги, а потом снова склеить так, чтобы не видно было трещин.
The little heedless tyrant had so destroyed it.	Беспечная маленькая тиранка именно так и разбила его любовь.
No, William thought again and again, "It was myself I deluded and persisted in cajoling; had she been worthy of the love I gave her, she would have returned it long ago.	"Нет, - снова и снова думал Уильям, - я сам себя обманывал и тешил надеждой: будь она достойна любви, которую я предлагал ей, она ответила бы на нее давно.
It was a fond mistake.	Это была глупая ошибка.
Isn't the whole course of life made up of such?	Но разве вся наша жизнь не состоит из подобных ошибок?
And suppose I had won her, should I not have been disenchanted the day after my victory?	А если бы даже я добился своего, то не разочаровался бы я на другой же день после победы?
Why pine, or be ashamed of my defeat?"	Зачем же мучиться или стыдиться поражения?"
The more he thought of this long passage of his life, the more clearly he saw his deception.	Чем больше Доббин думал об этой долгой поре своей жизни, тем яснее видел, как глубоко он заблуждался.
"I'll go into harness again," he said, "and do my duty in that state of life in which it has pleased Heaven to place me.	"Пойду опять служить, - говорил он себе, - и буду исполнять свой долг на том жизненном поприще, на которое небу угодно было меня поставить.