Янтарный телескоп

— Это касается пыли, — сказала кошка-дэмон. Уилл в изумлении слушал, как часть его самого рассказывает то, чего он не знает. — Вся пыль на свете утекала в ту бездну, которую вы видели. Что-то её остановило, но…

— Уилл, это тот золотой свет! — сказала Лира. — Свет, который утёкал в бездну и исчезал… Это и есть пыль? Правда?

— Да. Но она до сих пор всё время утекает, — продолжил Пантелеймон. — А она не должна. Она не должна вся утечь. Она должна оставаться в мире, не исчезая, иначе всё хорошее ослабеет и умрёт.

— Но куда уходит остальная пыль? — сказала Лира.

Оба дэмона посмотрели на Уилла. И на нож.

— Каждый раз, когда мы открывали окно, — сказала Киръява — и Уилл снова ощутил лёгкую дрожь: она это я, а я это она, — каждый раз, когда кто-нибудь открывал окно между мирами, мы или старики из Гильдии — кто угодно, нож прорезал миры до внешней пустоты. Та же пустота и в бездне. Мы этого не знали. И никто не знал, потому что края окон были слишком тонкими, чтобы их увидеть. Но достаточно широкими, чтобы вытекала пыль. Если окно сразу закрывали, много вытечь не успевало, но тысячи окон остались открытыми. И пыль всё время утекает из миров в никуда.

Уилл и Лира начинали понимать. Они боролись с собой, отталкивая эти мысли, но как серый свет утра просачивается на небо и гасит звёзды, так и реальность проникала за каждую выставленную ими преграду, вползала за все закрытые ими ставни, пробиралась мимо каждой завесы.

— Каждое окно, — шёпотом сказала Лира.

— Все до одного должны быть закрыты? — сказал Уилл.

— Все до одного, — как Лира, прошептал Пантелеймон.

— О нет, — сказала Лира. — Нет, не может быть…

— И мы должны покинуть свой мир и жить в мире Лиры, — сказала Киръява, — или Пан с Лирой должны покинуть свой и жить в нашем. Другого выбора нет.

И внутри у них зажёгся бледный свет дня.

И тогда Лира громко закричала. Прошлой ночью совиный крик Пантелеймона напугал всех мелких тварей в округе, но ему было не сравниться со страстным воплем, который теперь вырвался у неё. Дэмоны были потрясены, и Уилл, увидев это, понял почему: они не знали остальной правды — того, что узнали они с Лирой.

Дрожа от ярости и горя, Лира шагала взад-вперёд со сжатыми кулаками, поворачивая залитое слезами лицо то в одну, то в другую сторону, как будто ища вокруг ответ. Уилл вскочил с места, схватил её за плечи и почувствовал, что она напряжена и вся дрожит.

— Слушай, — сказал он. — Лира, слушай: что сказал мой отец?

— О, — вскрикнула она, замотав головой, — он сказал… ты сам знаешь, что он сказал, ты был там, Уилл, ты тоже слышал!

Ему казалось, что она сейчас умрёт от горя. Она бросилась в его объятия и зарыдала, отчаянно прижимаясьсь к его плечам, вцепившись ногтями ему в спину и уткнувшись лицом ему в шею. Он слышал только:

— Нет, нет, нет…

— Слушай, — снова сказал он, — Лира, давай попробуем вспомнить точно. Может, у нас есть выход. Может, есть лазейка.

Он осторожно разнял её руки и усадил её. Напуганный Пантелеймон тут же подлетел к ней и сел к ней на колени, а кошка-дэмон нерешительно подошла к Уиллу. До сих пор они не прикасались друг к другу, но теперь он протянул ей руку, и она потёрлась мордочкой о его пальцы и осторожно встала к нему на колени.

— Он сказал… — всхлипывая, начала Лира, — он сказал, что люди могут недолго оставаться в чужих мирах, не боясь заболеть. Могут. И мы ведь оставались? Если не считать того, что нам пришлось сделать, чтобы пойти в земли мёртвых, мы ведь здоровы?

— Можно оставаться, но не долго, — сказал Уилл. — Отец не был в своём мире — в моём мире — десять лет. Когда я нашёл его, он почти умирал. Десять лет — и всё.

— А как же лорд Бореаль? Cэр Чарльз? Он ведь был здоровым?

— Да, но вспомни: он мог возвращаться в свой мир, когда хотел, и снова становиться здоровым. Да ты ведь там его и встретила — в своём мире. Он, наверное, нашёл какое-то потайное окно, о котором никто не знал.

— Ну так и мы можем!

— Можем, только…

— Все окна должны быть закрыты, — сказал Пантелеймон. — Все.

— Но откуда ты знаешь? — спросила Лира.

— Нам сказала ангел, — ответила Киръява. — Мы встретили ангела. Она нам сказала это и кое-что ещё. Это правда, Лира.

— Она? — недоверчиво вскинулась Лира.

— Женщина-ангел, — сказала Киръява.

— Не слышала о таких. Может, она лжёт.

Уилл же обдумывал другую возможность.

— Допустим, все окна закроют, — сказала он, — а мы будем открывать одно, когда понадобится, проходить в него как можно быстрее и немедленно закрывать — это же будет безопасно? Если пыль не будет успевать выйти?

— Да!

— Мы бы сделали его там, где его никто не смог бы найти, — продолжал он, — и знали бы только мы вдвоём…

— Да, это бы сработало! Точно! — сказала она.

— И мы могли бы переходить из одного в другой и оставаться здоровыми…

Но дэмоны явно были расстроены, и Киръява мурлыкала:

— Нет, нет.

А Пантелеймон сказал:

— Призраки… Она ещё сказала нам о призраках.

— Призраки? — спросил Уилл. — Мы их впервые увидели во время сражения. А что с ними?