Яков. Воспоминания (СИ)

Правильно! В нашем цирке была явная нехватка одного персонажа. Теперь комплект. Интересно, это не Коробейников ли ее пригласил? Отловил шарманщика и по пути в управление записку барышне отправил. Дескать, волю Вашу выполнил, будьте любезны полюбоваться! Ух, доберусь я до него еще!

Ну, что ж, пусть заходит, раз пришла. Не гнать же ее, в самом-то деле?

Анна Викторовна как всегда ворвалась, едва дождавшись разрешения:

— Яков Платоныч, я по очень важному делу!

Увидела нашего задержанного, остановилась, глядя удивленно, повернулась ко мне:

— Это шарманщик?

Не в силах контролировать раздражение в своем голосе, я ограничился кивком.

Анна деловито подошла к шарманщику и, ни секунды не медля, взяла его за правую руку:

— Позвольте?

Повернула руку ладонью вверх, осмотрела запястье.

Я попытался остановить ее:

— Анна Викторовна, что Вы делаете?!

Черт, ну у нее совсем страха нет? Конечно, городовые его держат, а вдруг вырвется и ударит? Я не успею его остановить! Это же задержанный в кабинете следователя уголовной полиции! А она с ним, как с котенком домашним.

Впрочем, магия барышни Мироновой, покорившая моих подчиненных, подействовала и на шарманщика. Стоял тихо и даже руку у нее отобрать не пытался.

Анна отпустила руку шарманщика, отвернулась от него. Только теперь я обратил внимание, что она выглядит очень озабоченной и даже подавленной. Неужели случилось что-то еще? Может, Виктору Ивановичу стало хуже?

Она подошла к моему столу и, коротко взглянув на меня, объяснила свои действия:

— У него нет шрама на руке. У человека, стрелявшего в моего отца, на тыльной стороне ладони был шрам, как от сабли. А у него нет.

— И что это значит, по-вашему? — спросил я.

— Это не Садковский, — убежденно проговорила Анна.

Ну это и без шрама видно было. С первого взгляда.

— Ну да, — сказал я. — На поручика он точно не похож.

— Не виноватый я! Не виноватый я! — снова затянул шарманщик.

Я взглянул на Коробейникова, вздохнул:

— Отпустите его, Антон Андреич.

— Как?! — удивился мой помощник.

— На все четыре стороны! — я уже едва сдерживался. Позже я с Коробейниковым очень серьезно поговорю.

Городовые выволокли шарманщика. Он идти не хотел, все пытался упасть на колени и благодарить меня за доброту. Наконец-то дверь за ними закрылась, и стало тихо.

Я взглянул на Анну Викторовну:

— А что это Вы про Садковского? При чем здесь Садковский?

Анна подняла на меня несчастные глаза. Промолчала.

— Значит, Вы считаете, что Садковский жив? — попытался я ее разговорить. — Нет, я, конечно, не верю Вашим странным видениям, но…

— Вы можете мне не верить, — язвительно перебила меня Анна Викторовна, — но я видела его руку с шрамом!

И выпрямилась гордо, с обиженным лицом.

Да зачем я ее все время обижаю-то! Ей и так плохо и страшно, у нее отца чуть не убили! А тут я, со своим скепсисом вечным. Нет, чтобы притвориться хотя бы! К тому же, не далее, как прошлой ночью мне ведь тоже приходила в голову мысль о том, что Садковский жив и задумал мстить. Так что не будет большим грехом, если я хоть раз с ней соглашусь:

— Ну что ж, предположим, это возможно.

Анна повернулась ко мне так стремительно, что даже покачнула стул:

— Неужели это случилось? Вы мне верите?!

Милое лицо ее озарилось такой искренней и безудержной радостью, что мне стало неловко. Я и не знал, насколько сильно ранит ее мое недоверие. Сдержав ответную улыбку, я ответил ей чуть смущенно:

— Ну, скажем так, наши мнения в этом вопросе совпадают. Более того, я уже отправил запрос в Петербург, числится ли поручик Садковский в списках погибших или пропавших без вести.

— Но ведь для этого нужно ехать в Петербург! — встревожилась Анна. — В архив Военного Министерства!

Я улыбнулся ее наивности:

— Анна Викторовна! Конец девятнадцатого века на дворе. Есть же телеграф.

Она очаровательно смутилась, потупилась.

В этот момент, прерывая нашу мирную беседу, в кабинет вошел дежурный:

— Ваше Высокоблагородие, к вам курьер!

И он пропустил в кабинет бойкого уличного пацаненка, из тех, что крутятся вокруг всяких гостиниц и лавок в надежде оказать услугу господам за мелкую монетку. Этому сегодня явно повезло, и он обратился ко мне важно, с полным осознанием ответственности своей миссии:

— Яков Платоныч, Вам записка-с! — и уточнил: — От дамы-с!

— От дамы? — удивился я. — От какой дамы?

— По виду из столицы будут-с, — пояснил посыльный. — Просила, чтобы лично в руки.

Черт, Нина приехала. А я вовсе про нее забыл! Краем глаза я увидел, как Анна перестала улыбаться, опустила голову. Ну почему всегда все так не вовремя! Мы так славно беседовали!

Я забрал записку у посыльного и отослал его. Вернулся на свое место, небрежно бросив записку на стол, и снова обратился к Анне Викторовне:

— Так, о чем мы?

Ну, нет, господин Штольман. Даже и не надейтесь, что женщина, даже такая юная и неискушенная, простит Вам подобную ситуацию.

Анна небрежно взмахнула рукой, чуть нервно поправила локон:

— Можете прочесть, я подожду!

— Да нет, напротив. Это подождет.

Анна Викторовна посмотрела мне в глаза долгим взглядом. Что-то увидела? Не знаю. Но продолжать разговор ей уже явно не хотелось: