Я знал его (СИ)

- И мой отец. Я никогда не мог быть тем, кем он хотел меня видеть. Я подводил его каждый день моей жизни. Всё ещё подвожу. И ничто этого никогда не изменит.

Мана с трудом сглотнула. Такого она совершенно не ожидала. Она было решила нажать на него, шаг за шагом, но она недостаточно знала о личных отношениях, о которых он говорил. И то, как он это произнёс, словно цитировал телефонную книгу или школьный гимн. Словно это было механическое запоминание. Он годы жил наедине с этой тяжелейшей виной, не зная никакого другого мнения. Мана даже не могла представить себе, насколько повреждён был его ум, не говоря уже о самооценке и эго. Внезапно она уже не удивлялась тому, что он пытался покончить с собой.

- Ну, - неловко сказала она, - никто не может сказать, что никогда не подводил кого-то, - Мана выругалась. В утешении людей она была поразительно некомпетентна. - То есть, никто из тех, кого вы упомянули, тоже идеальным не был.

Синдзи уставился на неё. Что она делала? Пыталась принизить его мёртвых родственников и близких друзей? Она пыталась сделать ему ещё хуже?

Она пыталась добиться искренней реакции.

- Никто не идеален, - сказал Синдзи, - но мои ошибки приблизили их к этому.

- Вы на никого из них не злитесь? - спросила она, быстро оправившись. - На использование детей в битвах NERV и правительство смотрели сквозь пальцы. Грехи, которые они совершали, прикрывались пользой для человечества.

- Того требовала ситуация. Власть имеющие не хотели умирать, - он странно посмотрел на неё, словно встретил впервые. - А вы что думаете о них? Об ООН?

- Я думаю, что ООН не следует совать их сраные носы в наши дела.

Он вскинул брови. Он не ожидал столь негативного тона об её начальстве. Он уже видел озлобленность в предыдущих врачах, но она всегда была сдержанной, под контролем. Заперта под замком. Лишённый доступа в окружающий мир, Синдзи научился читать текущие события с людей, которых видел. Их манеры, выбор слов, даже язык тела выдавали всё, что нужно.

Он знал о жёстком разделении народа и управляемого иностранцами правительства. Презирать правящую партию и тех, кто на неё работал, было почти модно. Даже местные жители, работавшие на ООН, были источником бессильного гнева. Это было ожидаемо.

Но Синдзи никогда ранее не встречал того, кто с такой легкостью обвинял правительство. Уж точно не среди тех, с кем общался. Но как быстро его интерес загорелся, так быстро и потух. Он ждал другого вопроса.

- Простите, - сказала Мана, ссутулив плечи от стыда. Она выдохнула и выпрямилась. - Вы верите в Бога?

Синдзи мысленно застонал. От личной ответственности к божественной. Шикарно.

- Не так, как вы имеете в виду, - ответил он.

- Простите?

- В идеал всемогущего человека или существа на небесах, интересующегося нашими каждодневными делами, я поверить не могу.

- Почему?

Синдзи вздохнул, проводя рукой по волосам. Он убрал волосы со лба, но как только убрал руку, они упали на него вновь.

- Вы действительно верите, что Бог - это старик в белой робе, сидящий на троне из облаков, управляющий делами людскими и судящий их? Эта мысль ужасает меня. Потому что люди всё время используют этот образ для того, чтобы спроецировать свою ненависть и предубеждения на божественную сущность, чтобы оправдать свои действия. Сделав их личные убеждения универсальными. Это отвратительно.

Он сделал паузу.

- Что бы там ни было, оно находится за пределами человеческого понимания. Его нельзя понять или выразить человеческим языком. Наибольшее, чего мы можем ожидать - это мимолётные видения, и при этом ещё надеяться на то, что они не уничтожат наши умы. Человеческий разум слаб и встреча лицом к лицу с посмертным бытиём разрушит его. Его нельзя охватить нашими нынешними умственными способностями.

- То есть вы верите в жизнь после смерти? - спросила Мана.

- Я верю, что мы существуем в той или иной форме, да. Но я не могу надеяться описать его, - он отвёл взгляд. - Дело в том, что никто из нас точно не знает. Есть лишь беспочвенные теории.

Мана притворилась, что сделала пометку. Некоторое время она обходила стороной проблемы теологии в беседе с ним. В основном потому, что сама Мана организованную религию считала бесполезной. Часть её не могла видеть Бога евреев, или христиан, или мусульман благожелательным, не после Удара. Она всё равно соблюдала популярные праздники, в основном из-за привычки и общественных норм, но слепой веры не имела.

В абстрактном смысле она была духовной. Она верила в существование правильного и неправильного, в добро и зло, но в конечном итоге это был выбор человека. Либо ты просыпался утром и шёл на работу, либо ты просыпался утром, шёл на работу и убивал там всех из дробовика. Люди несли ответственность за их действия.

И Синдзи, с его умом, заключённым в тюрьму, видимо, пришёл к таким же выводам.

- Итак, - сказала она, - вы не верите в высший суд?

- Нет. Единственный суд, который влияет на нас, - это человеческий.

- Но вы верите в грехи?