Я знал его (СИ)

Они сели в его спальне как обычно: он на стул, она на диван. Это был старый трюк, которому она научилась давно: сидеть лицом к своей жертве, смотреть ей в лицо, чтобы были видны любые движения. Это практически гарантировало диалог, молчание казалось слишком неловким.

Но Синдзи, видимо, читал те же книги, что и она. В тишине ему было удобно и в разговор его приходилось втягивать. Чем больше времени они проводили вместе, тем всё менее свободно он делился информацией. Если она задавала вопрос, то получала ответ. Но если она хотела, чтобы он поддерживал разговор, то получала лишь тишину. Мана уже почти выучила девятую симфонию Бетховена наизусть, но ей было совершенно наплевать на неё.

Также она выяснила, что он лучше отвечал на вопросы с длинными введениями. Если он точно знал, чего она хотела, то его ответы были более резкими и короткими. Мана обнаружила это как лёгкую форму манипуляции. Длинные вопросы получали лаконичные ответы, а короткие побуждали его распространяться свыше того, о чём спрашивали. Сегодня она решила начать издалека.

- Недавно был разговор, - сказала Мана, - о том, чтобы признать выживших из NERV виновниками Удара и ответственными за все последующие трудности, свалившиеся на человечество. В основном об этом говорят американцы, которым восстанавливать свою инфраструктуру оказалось сложнее всего. Недостаток экспорта их наконец достал. Они злы и хотят немного потрясти мечами. ООН даёт возможность им высказать своё недовольство, но все знают, что это ничего не стоит.

Высших чинов NERV и японского правительства отправили за решётку. Несмотря на отмену для них смертной казни, это, кажется, успокоило массы. Но всё равно остается вопрос: как же NERV вообще получило такую силу? Вопрос о том, кто же спонсировал их с самого начала, до того, как Евангелионы были построены и демонстрация их силы гарантировала NERV невероятное экономическое и политическое влияние, так и остался без ответа.

Американцы устроили охоту на ведьм. Кажущийся бездонным источник денег и влияния, помогавший образовать NERV, исчез или спрятался. И они хотят знать, где он, а в случае неудачи наказать эту страну ещё сильнее. Как можете себе представить, отношение народа к правительству и ООН становится всё хуже и хуже. Люди чувствуют, что их использовали и предали, они злы. Это просто не может хорошо закончиться.

- У вас есть для меня вопрос? - спросил Синдзи.

- Да. Мне хотелось бы знать ваше мнение о личной ответственности оставшегося персонала NERV.

Синдзи надолго замолчал. Казалось, что он серьёзно обдумывал её слова.

- Самое сильное наказание за мои ошибки, - наконец сказал он, - это сидеть в одиночестве в этом доме до тех пор, пока армия, или ООН, или кто там сейчас у власти решит убить меня. Вот всё, что я могу делать. Я ничего не могу сказать про всех остальных. Что бы сильные мира сего не говорили, решение об ответственности должно быть оставлено на саму личность. Не все в организации точно знали, чем занимаются их командиры. Там была эпидемия секретности. Я считаю, что все не должны быть наказаны за грехи немногих.

- Вы считаете, что вас следует наказать?

- Да, - машинальный, инстинктивный ответ.

- Почему? - спросила она его.

- Потому что я подвёл всех, - его тон был усталым. Как у ребёнка, в тысячный раз повторяющего строки из школьной пьесы.

- Как?

- Не знаю даже, где и начать.

- Можете попытаться? - спросила Мана.

Синдзи набрал в грудь воздуха, словно смаковал его на вкус. Он выдохнул сквозь сжатые зубы с глухим звуком.

- Мисато-сан однажды сказала мне, что не готова умереть. Она отважно сражалась, потому что перед смертью ей надо было сделать важные вещи. Я так и не знаю, добилась ли она желаемого. Я подвёл её, потому что она погибла, спасая мою жизнь.

Аска... Аска, которую я знал, погибла, пока я сидел и смотрел. Я вопил, я кричал, я умолял, но факт остается фактом: я ничего не сделал. Я подвёл её, потому что был тем Синдзи, которого она всегда ругала. Слабым, жалким, бесхребетным, глупым и трусливым.

Тодзи лишился того нехитрого будущего, что у него было, потому что опять я лишь сидел и наблюдал в немом восхищении как его калечило.

Кенске и Хораки-сан лишились своего друга, потому что я подвёл Тодзи. Его сестре, которую я серьёзно ранил во время своей первой операции, пришлось иметь дело ещё и с инвалидностью брата.

Рицко-сан должна была справляться с грехами моей семьи, совсем как её мать, и она была раздавлена их весом. Она сломалась прямо на моих глазах. А я лишь смотрел.

Все остальные в NERV, все, кто погиб во время нападения, я подвёл их, потому что решил бездействовать. Я был одержим собой и своей болью и ни разу не поднял взгляда на других. Они умерли, защищая мою трусость.

И Аянами... однажды она сказала мне, что у неё не было ничего. Ничего, кроме Евы, которая каким-то образом была меньше, чем ничто. Она сказала мне это, и я не смог придумать ничего, чтобы помочь ей. Я все ещё не могу придумать. Она умерла... она умерла, потому что я позволил ей. Умерла ни за что.

Он отвёл взгляд и уставился на оконную раму.