«Я» значит «Ястреб»

Возможно, это любовь. Возможно. Представляю, как он пишет эти строки на маленькой кухне, свет блестит на клеенке, которая от этого кажется мокрой, за окном опускается ночь. Вскоре он разожжет огонь, но сначала напишет еще немного. Ястреб спит. Сегодня ни один листок не колышется на деревьях вдоль «райдингов», ничто не шелохнется в трех лесопарках, в лесах Стоу и лесах Соупит, над прудами Блэк-Питс. Глубоко под водой дремлют карпы. Всюду воцарились мир и спокойствие. Он негодяй. Свободный человек. Тот, кого отвергли. Тот, кто пал. Дикий. Жестокий. Волшебный. Человек, довольный своей судьбой. Уайт кладет ручку и наливает еще рюмку, потом вновь берется за перо и продолжает. Он повествует о том, как доктор Призонфейс спрашивает имя таинственного незнакомца, а тот отвечает, что имя ему Люцифер. Люцифер, несущий свет, падший ангел, дьявол во плоти.

Глава 14 Связь

У Кристины необычное выражение лица. Счастливым его не назовешь, но и несчастным тоже. Хотя напряженным – безусловно. В нем смешались энергичность, смелость и некоторая неуверенность. Сегодня она пришла посмотреть, как идет дрессировка ястреба, и я в порыве вдохновения решила сделать ее своим помощником. В последние несколько месяцев она очень терпеливо сносила все мои вызванные горем странности, но к такому предложению была совершенно не готова.

– Понимаешь, я не успеваю отойти на достаточное расстояние, – объясняю я. – Мэйбл сразу же летит за мной, стоит мне сделать первый шаг. Но ей нужно научиться подлетать ко мне с бо́льших расстояний: только тогда я смогу отпускать ее в свободный полет. Не могла бы ты придержать ее там, на поле, а я уж буду подзывать ее с твоего кулака?

– Тогда покажи, что надо делать, – говорит Кристина, бледнея.

– Это несложно.

Я даю Кристине запасную перчатку, сажаю птицу ей на руку и сгибаю ее пальцы таким образом, чтобы они удерживали опутенки.

– Повернись ко мне спиной. Да, так. Прекрасно. Теперь она меня не видит. Я отойду. И когда крикну «о’кей», повернись вправо, вытяни вперед руку и раскрой кулак, чтобы она могла взлететь.

Прикусив губу, Кристина кивает.

– Не перепутай: повернуться надо вправо. Иначе шнур может запутаться у тебя в ногах.

Кристина держит птицу с осторожной сосредоточенностью, словно это кувшин, который нельзя расплескать. Она стоит неподвижно, собранная, с прямой спиной – маленькая фигурка в пятнадцати шагах от меня в обтягивающих черных джинсах, футболке и ярко-красных кроссовках.

– О’кей!

Кристина поворачивается, и Мэйбл мчится ко мне, таща за собой шнур. Она летит так низко, что концы крыльев почти касаются дерна на поле. С каждым мощным взмахом ее тело изгибается и покачивается, но голова держится идеально ровно, как будто в нее вставлен гироскоп, и взгляд не отрывается от моей перчатки. Сверкают серебристые подкрылья, хвост раскрывается, она поджимает лапы для удара и, когда садится, с силой бьет по перчатке, словно мастер кикбоксинга.

– Получилось? – издалека кричит Кристина.

Я поднимаю вверх большой палец, и она отвечает тем же. В данный момент мы с ней два диспетчера на полетной палубе авианосца.

Мы повторяем урок. Потом еще раз. На следующий день идет сильный дождь, так что приходится тренировать Мэйбл у меня в гостиной: она свободно летает от Кристины ко мне и обратно. Ее путь с Кристининого кулака на мой лежит над ковром, мимо зеркала, под люстрой. Крылья с такой силой рассекают воздух, что качается абажур. На четвертый день птица уже прилетает ко мне с расстояния двадцать пять шагов. Она летит, не колеблясь, с земли, с кулака Кристины, с ветвей деревьев, с крыши павильона. «Спасибо за помощь, – говорю я Кристине по дороге домой. – Знаешь, похоже, мы почти у цели. Как только она станет подлетать с пятидесяти шагов, я ее отвяжу». При этой мысли я почти готова прыгать и визжать от радости. Только не надо торопиться. Но я не могу больше ждать.