Я выжгу в себе месть

Заговоренной цепью лошадь не скуешь, а вот снадобья… Можно ли усыпить волшебного коня настойкой из сон-травы? Нет, это же не домашняя скотина и не лесное животное. Тут простыми чарами не обойдешься. Василика взглянула на сосуд с мертвой водой и усмехнулась. Да, речка Нави – дело другое. Она убивала всех, и неудивительно, ведь в ней – капли крови самой Мораны.

Богиня мертвых сотворила Навь и выткала черную речку, а чтобы заворожить ее, заклясть намертво и сделать речную воду отравой для живых, добавила туда несколько капель крови. Потому мертвая вода была очень ценной, хоть и смертельной. Пары капель из заговоренного мешочка или сосуда наверняка хватит, чтобы уморить коня. О том, где и как Мрак будет искать себе нового, если вырвется из оков, Василика не задумывалась – ее собственный Яшень умер из-за Мрака.

– Одумайся, – прокряхтел Домовой. – Недоброе это дело, а от недоброго добра не будет.

– Не будет, – согласилась Василика, откусывая румяный пирожок. Да, угощение удалось на славу – пышное, мягкое, со вкусом ягод – так и хотелось хватать один за другим.

– Так зачем оно тогда? – спросил дух.

– Не могу я иначе, понимаешь, дедушка, – вздохнула она. – Не мо-гу.

Василика знала: приступ вины ее не охватит, особенно если сходить к старому капищу Мораны и помолиться, мол, удружи, милая, напоследок, ты же богиня мертвых, покровительница мести и прочих недобрых дел.

Правда, в том капище давно уже обитала нечисть. Духи Нави нашли себе убежище возле деревянного кумира[3].

Временами Василика видела, как там загорался костер. Если прислушаться, то можно было уловить звон бубенцов и хохот. Почти живой, но нечеловеческий. Мертвецы пили лучшее вино и отплясывали, тряся масками. Вот ведь диво! Василика никак не могла вылепить одно обличье, а там – целая вереница, и у каждого по три разных лица, не меньше. Чудно, аж залюбуешься поневоле.

День потихоньку перетекал в вечер. Мрак не появился и на этот раз. Василика даже выглянула за ворота. Нет, не было там лихого всадника – только мавки трясли лохматыми кудрями, смеша лешачат. Убедившись, что все тихо, она вернулась в избу и принялась толочь засушенные травы. Запас снадобий потихоньку иссякал – деревенские часто бегали к Василике под покровом ночи. Приходилось помогать. Без ведьмы в деревне никак, да и ведьме тяжко жилось бы без деревни.

Всполох выжидал. Он верил, что Леший непременно появится или придумает, как помешать Василике. Пламенный дух верно служил ведьмам и всегда заботился об их жизнях. Отчего-то нынешняя неслась к краю пропасти. Видимо, сказывалось недавнее пребывание в Нави.

– Мы еще поборемся, – сказал Домовой, поправляя поленья в печи. – Ничего, хозяйка нас однажды отблагодарит, а пока будем ждать.

– Никуда не денемся, – хмыкнул Всполох.

Если Домовой мог умереть при разрушении избушки, то он, сам огонь, остался бы жить даже после смерти Василики, только один, без хозяйки и без своего угла. Одиночество Всполоху не нравилось – куда лучше, когда под боком живая ворожея с переливающимся внутри пламенем. Люди этого не видели, но Всполох не был человеком. В его глазах Василика вся пылала, при ворожбе ее кожа становилась багровой, а из рук летели искры.

Конечно, вместе с силой разгоралось внутри черное марево. То была боль, засевшая глубоко в сердце. Всполох видел, как тьма смешивается с червонными искрами, как что-то вспыхивает и гаснет. Это случалось, когда Василика злилась или бродила от угла к углу, планируя долгожданную месть.

– Конь, конь, конь, – бормотала она себе под нос. – Хватит ли одного сосуда или капель из мешочка на коня?

– Ну правильно, – хмыкнул Домовой. – Используй все, а потом будешь сидеть с пустыми руками, когда водица для дела понадобится.

– Ты, дедушка, говори, да не заговаривайся, – прищурилась Василика. – Не надо нам с тобой ругаться.

– Ягиня не одобрила бы, – едва слышно прошептал он.

Да, не одобрила бы. Прежняя хозяйка знала законы. Ругалась на Мрака, но никогда не покушалась на его жизнь. Да и можно ли убить всадника Ночи? Всполох в этом сомневался.

Вечерело. Василика зажгла пару свечей и принялась рисовать знаки на куске бересты. Новое заклятие плелось кружевом, текло, как бурная речка, казалось, еще немного – и зазвенит, защебечет или закаркает. В общем, оживет. Переплетенные знаки пылали и переливались золотом. Волшебство! Дивное и самое настоящее. Всполох улыбнулся. Василика тоже.

– Осталось всего ничего, – вздохнула она. – И волнуюсь, и не терпится. В Нави только и думала о том, как бы выжить и не сойти с ума, а теперь вот, – усмехнулась. – Аж удивительно.

– Нет тут ничего удивительного, – отозвался Домовой. – Мудрости прибавилось, жаль, не особо много.

Василика не выдержала – сделала вид, что хватается за кочергу. Дух мигом скрылся за печью. Всполох вздохнул, но осторожно, так, чтобы не поджечь избушку.