Я вам любви не обещаю

— Послушайте, Парфён Игнатьевич, не стоит так драматизировать. Ничего ещё не потеряно. К тому же его сиятельство рано или поздно оставит её, и она падёт мне в руки аки созревший плод. Только я смогу спасти её от позора и вернуть ей доброе имя. Лучше бы, конечно, рано, чем поздно, — добавил он. — Но я, думаю, что при благоприятном стечении обстоятельств это можно будет и ускорить. Во всяком случае, это я возьму на себя.

— Вы как хотите, а я умываю руки! — едва не взвизгнул Парфён Игнатьевич. — Завтра поутру я поеду к Уварову и все ему расскажу.

— Только посмейте, — угрожающе навис над Тоцким его собеседник. — Я десять лет жизни потратил на то, чтобы разыскать эту девицу и устроить всё должным образом. Я приехал в ваше захолустье, как только получил вашу истеричную записку. Неужели я вам мало плачу? Да вы сами по самые уши увязли в этом деле! На каторгу захотели?! — прорычал он, схватив его за лацканы сюртука.

Тоцкий побледнел и отступил на шаг от своего vis-à-vis, вынуждая того выпустить из рук свой сюртук.

— Не горячитесь, mon amie, — пробормотал он. — Это я не подумавши сказал.

— То-то же, — улыбнулся уголками губ его собеседник.

Парфён Игнатьевич поёжился под холодным взглядом серо-голубых глаз, поправил лацканы сюртука и шагнул к двери.

— Не желаете отобедать со мною? Я угощаю.

— С удовольствием, — взяв со стола свой цилиндр, мужчина проследовал за Тоцким в открытую дверь.

* * *

Минуло две седмицы с того дня, когда Верочка переехала в Петербург, в апартаменты, снятые Бахметьевым. Штат прислуги за это время расширился за счёт кухарки и лакея, нанятых графом. С тех самых пор, как она довольно бесцеремонно выставила его за дверь, Георгий Алексеевич более не наносил ей визитов, хотя она регулярно получала от него записки и небольшие знаки внимания.

Иногда то бывали пирожные или конфеты из дорогой итальянской кондитерской, книжные новинки, дамский ридикюль, расшитый стеклярусом и подобные мелочи. Безусловно, получать подарки было приятно, но Вера довольно часто стала замечать за собой, что ей не хватает общества Бахметьева. Изо дня в день, пребывая в четырёх стенах своей квартиры, она изнывала от скуки и безделья, но написать ему и попросить о встрече, она не решалась, полагая, что он расценит её приглашение, как признак капитуляции.

Первым сдался Бахметьев. Он сознательно не навещал Веру, надеясь, что скука вынудит её искать с ним встречи, но недооценил упрямства девушки и твёрдости её характера. Георгий Алексеевич явился в дом на Фонтанке солнечным осенним днём. Рассчитывая угодить Верочке, Бахметьев предварительно посетил лавку, где приобрёл альбом для акварелей, краски и кисти.

Его визиту Верочка обрадовалась, а уж когда развернула принесённый им свёрток, её восторгу не было предела. Наблюдая за ней, Бахметьев мысленно поздравил себя с удачным выбором подарка. Принадлежности художника нисколько не оскорбляли достоинства девушки, но зато принесли дарителю щедрый дар в виде почти невесомого поцелуя в щеку, коим она наградила его в порыве благодарности.

— Вы спасли меня от тоски, Георгий Алексеевич, — перебирая подаренные сокровища, улыбнулась Вера.

— Вы тосковали без моего общества? — позволил себе ироничный вопрос Бахметьев.

— О, да, — нисколько не лукавя, отозвалась Вера, позабыв о необходимости скрывать от него свои истинные чувства.

Опомнившись, она залилась румянцем, но перехватив его довольный взгляд рассмеялась:

— Право, вы сумели мне угодить, — провела она кончиком пальца по мягкому ворсу кисточки.

— Я рад, что вы довольны. Вера Николавна, — откашлялся он. — Уж, коли речь зашла о скуке, позвольте пригласить вас посетить Летний Сад.

— Летний Сад? — очнулась от своих дум Верочка. — Это было бы замечательно.

— Разумеется, ежели у вас есть желание отправиться на прогулку.

— Я только переоденусь, — тотчас согласилась девушка.

Несмотря на то, что был уже конец сентября, день выдался на редкость тёплым, а осенний парк ещё не успел растерять весь свой яркий багряно-золотой убор.

Каким же наслаждением было идти по широкой парковой аллее под руку с человеком, одно присутствие которого подле неё, наполняло Веру ощущением невероятной радости и всеобъемлющего счастья. Довольно было лгать себе самой. Отрицать то, что она влюблена в Бахметьева, более не имело никакого смысла. Одно только омрачало её радость. Увы, граф вовсе не испытывал к ней и сотой доли тех чувств, что владели ею по отношению к нему. «Будь, что будет, — мысленно говорила она самой себе. — Уж лучше полюбить безответно, испытать то чувство, что заставляет сладко сжиматься сердце только при взгляде на него, чем вовсе никогда не знать сих трепетных волнений». Она была в шаге от того, чтобы согласиться на его скандальное предложение. Удерживало её только понимание того, что обратной дороги не будет.

— Вера Николавна! — детский голосок заставил Верочку обернуться.

Княжна радостно помахала ей рукой, и, вырвав другую ладошку из руки своей grand-mère, устремилась навстречу бывшей гувернантке.

— Аннет, — не смогла сдержать радостной улыбки Вера.