Я – Распутин

Подъезжаю – а у нас маски-шоу! Ну, как это нынче выглядит. Дом полицией оцеплен, даже конные городовые имеются, у входа в типографию целый караул и несколько солидных санок. Вот тут я чуть в штаны не навалил – неужели спалились с липовыми «Ведомостями градоначальства»? Это же все, кранты… Клише мы уничтожили, набор рассыпали, неужто кто проболтался? Адир? За остальных-то я уверен… или… капитан? То-то он так нехотя…

Да что гадать, не удирать же. И полез в печатню.

А там полицейский на полицейском и сам Филиппов. Ну я морду кирпичом и к нему, одна надежда на второе счастье, то есть наглость.

– Владимир Гаврилович! Что же вы как снег на голову? Мы бы подготовились, встретили, как положено…

– Оставьте, Григорий Ефимович, ваши подходцы. Вот это вот что? – и сует мне несколько смятых бумажек.

Всю силу воли употребил, чтобы руки не тряслись, взял, расправил…

– Деньги, Владимир Гаврилович.

– Какие, к черту, деньги?!

– Не поминайте нечистого, грех это.

– А фальшивки печатать не грех?!

Тут уж я засмеялся. Да и печатники наши хихикать начали, а через минуту все в голос хохотали. Одни городовые усы топорщили и грозным видом пытались на нас подействовать.

– Маааалчать! – рявкнул взбешенный Филиппов.

– Ох… – я вытер слезы с глаз.

Да, нервная разрядка она такая.

– Это деньги из игры «Мироед», что мы печатаем. Весь Питер в нее играет!

– А герб почему?

– Поставщики двора, по всемилостивейшему разрешению. А в чем дело-то?

– Да в том, что вашими деньгами расплачиваются! И сидельцы в нескольких лавках их приняли!

– Так за чужую дурь мы не ответчики!

Филиппов сделал фейспалм. А я подумал, фига себе уровень культуры, это что получается, можно любую бумажку напечатать, и ее будут за деньги принимать.

– А сделаем вот что. Впредь на денежках наших герб печатать не будем, закажу художнику рисунок попроще, вроде как у Шустова на коньяке. И название на них поменяем, вместо рубля пущай будет гривна. По рукам?

– Смотри, Григорий Ефимович! – Филиппов погрозил мне пальцем, развернулся и махнул рукой городовым. – Сворачиваемся.

Глава 12

Скандал с фальшивой газетой имел последствия. Сначала местного характера, связанные с усилением контроля за печатными СМИ – так, все издания заставили сделать тестовый оттиск всех типографских литер и сдать его в МВД на хранение. Такое же распоряжение пришло по печатным машинкам.

Мигом возник черный рынок перепродажи нашей фальшивки. Экземпляр газеты из-под полы шел по двадцать и даже по тридцать рублей. Полиция гоняла спекулянтов, но какое там… Эх… знать бы заранее – заначили бы пару тысяч экземпляров.

Были, так сказать, и глобальные последствия. Оскорбленный Георгий Максимилианович, 6-й герцог Лейхтенбергский, подал на развод. Его прошение Синод мигом удовлетворил, Стану выслали в Черногорию, ее сестре Милице – за попытки интриговать при дворе – было указано уехать в имение Дюльбер в Крыму с запретом являться в столицу. При этом, что удивительно, на место Ник Ника главой гвардии был назначен его брат и супруг Милицы – великий князь Пётр Николаевич.

Я сначала не понял смысла этой рокировки, но познакомившись с приехавшим из Европы Петром Николаевичем, понял, в чем цимес подобного решения.

Во-первых, брат Николая Николаевича – пожалуй, единственный среди великих князей имел репутацию порядочного и кристально честного человека. Он не унижал подчиненных, как его брат. Не воровал, как генерал-адмирал Алексей Александрович. Ни в чем плохом замазаться не успел. Во-вторых, характера он был крайне спокойного, можно даже сказать – меланхоличного. Отличился на поприще инженерного дела, увлекался живописью и архитектурой. Совсем не опасный для Николая II человек.

Насколько он был способен руководить гвардией – вопрос открытый. Также было не ясно насчет Милицы – супруги уже давно не жили вместе, но поддерживали общение по переписке.

Что удивительно, Петр Николаевич первым изъявил желание познакомиться со мной – подошел в Царском, сначала завел беседу ни о чем. Погода, то-се… Окружающие смотрели на нас с удивлением, и я понял, что мои акции при дворе еще больше выросли. Предыдущий глава гвардии чуть ли не матом орал на «мужика», новый – ищет совета. Эх… высоко я взлетел, больно падать…

Петра Николаевича беспокоил вопрос авторитета царской семьи в обществе.

Интрижки с балеринами, скандальные, морганатические и близкородственные браки, которые осуждались не только народом, но и Церковью – все это наносило моральный ущерб императорской фамилии.

Смысл заходов «инженера» – так я решил про себя называть Петра Николаевича – был очевиден. Он хотел вернуть в Россию двух важных родственников.

Во-первых, великого князя Кирилла Владимировича, который состоял в близкородственном браке с Викторией Мелитой. Николай II не признавал данный брак, во многом под влиянием жены и ее личной неприязни к Виктории. Тут я обещал помочь, повлиять на Аликс.