Я отвернулась

Майкл ерзает на заднем сиденье. Кажется, он думает, что это смешно — пинать меня. Не сильно, но достаточно, чтобы оставлять пыльные отметины на платье.

— Перестань, — говорю я, отодвигаясь так далеко, насколько позволяет пристегнутый ремень безопасности. В другое время я не обратила бы внимания, но сейчас хочу выглядеть хорошо ради Питера.

С тех пор как из его еженедельных писем я узнала, что он тоже придет на прием, — я считала дни до встречи. Другие девочки в школе будут ждать рассказов, как все прошло. Если мы не увидимся, придется придумывать, иначе они снова перестанут со мной дружить.

— Эй вы там, сзади, прекратите ссориться! — ворчит мачеха.

— Я тут ни при чем, — возражаю я. — Майкл пинал меня ногами.

— Я не пинал, — гундит он. — Я просто играл!

— Но… — заикаюсь было я.

— Я знала, что плохая идея — вернуть тебя домой на остаток каникул, — шипит Шейла. — Наверно, нам не стоит брать тебя во Францию на следующей неделе.

— Прошу, Элли, — говорит отец, глядя на меня в зеркало умоляющими глазами. — Давай просто спокойно доедем.

Это несправедливо. Я хочу, чтобы она просто исчезла. Убралась из нашей жизни. Навеки. И прямо сейчас какая-то часть меня желает, чтобы Майкл исчез вместе с ней.

Глава 31 Элли

Дни в Хайбридже сливались с ночами или, наоборот, ночи с днями? Я не могла сказать наверняка. Но когда однажды в сопровождении сотрудницы я вышла на то, что называлось «положенным утренним моционом», заметила, что иней исчез и в лесу, куда нас водили на прогулку, показались первоцветы. Это были любимые цветы моей мамы, наряду с незабудками. Мне нравилось гулять, потому что там не было ни тротуаров, ни трещин.

Иногда у нас случались «дни открытых дверей», когда родные могли нас навещать. Я всегда стояла под дверью своей комнаты, в надежде, что меня вызовут. Но отец так и не приехал. Что и неудивительно. (Тут, в тюрьме, у нас тоже бывают открытые семейные дни. И точно так же, как в Хайбридже, никто из моих «любимых» никогда не появляется.)

У Энжи, моей соседки по комнате, всегда бывали посетители. Однажды ночью она склонилась надо мной.

— Мой брат кое-что пронес, — прошептала она. — Он сказал, что это помогает забыться. — Она вложила мне в ладонь маленькую таблетку. — Держи. У меня еще есть. Это пилюли счастья.

Я не считала, что заслуживаю счастья, но все равно проглотила.

— Спасибо, — сказала я. Я по-прежнему не могла произнести больше одного слова за раз.

Сперва я лежала в темноте, ничего не чувствуя, но затем комната наполнилась красными, синими, желтыми и зелеными сполохами. Я ощутила легкость в голове и поняла, что танцую вокруг. Ничто больше не имело значения. И даже…

— Что тут происходит?

Будто сквозь туман я слышала голос. Я хотела сказать ему, чтобы он убирался прочь и не мешал мне веселиться. Я не ощущала такой легкости и беззаботности с тех пор, как была малым ребенком и мы вместе с мамой собирали цветы.

Затем я почувствовала, как чьи-то руки укладывают меня в постель. Когда я проснулась, Корнелиус сказал, что я не виновата. Энжи исчезла.

— Но ты никогда больше не должна принимать никаких таблеток, кроме тех, которые даем мы, — предупредил он. — Иначе они ухудшат твое состояние. Поняла?

Не совсем. Но я сделала вид, что поняла. Так казалось проще.

Однажды утром, когда часы на башне пробили восемь и в окно лился солнечный свет, Корнелиус вошел в мою комнату вместе с женщиной, которую я прежде не видела.

— Это Джулия, — представил он ее. — Наш новый инструктор по ремеслам.

Я никогда раньше не встречала никого с такими прекрасными длинными рыжими волосами. Я прикоснулась к своим, которые обрезала сама кухонными ножницами Шейлы после происшествия. Теперь они немного отросли. Но у меня не должно быть красивых волос. Я не заслуживала.

— Привет, Элли, — весело сказала она. — Рада познакомиться. Ты любишь готовить?