Я – Игрок

До начала церемонии гости разбиваются на отдельные группы. Большинство из них мирно общаются, подбирая самые разные темы для разговоров. Тихие голоса одной группы звучат в унисон с голосами другой группы, сливаясь в один единый монотонный звук, заполняющий пространство зала. Поэтому желающим послушать разговоры этих людей, придётся присоединиться к интересующим его людям. И когда это происходит, ведущие светскую беседу люди не сердиться на тех, кто желает примкнуть к ним, неважно в какой роли они при этом выступят – в качестве собеседника или безмолвного слушателя.

Другие гости, разбившись на пары, или вовсе по одиночке, обходят зал, в полный голос восхищаясь тем, как хозяева замка великолепно всё обустроили. И здесь действительно есть, на что посмотреть.

С потолка свешиваются шикарные люстры, серебряные с золотой отделкой, одни их элементы выполнены из хрусталя, другие из цветного стекла. На каждой такой люстре умещается, по меньшей мере, несколько десятков свечей. Между люстрами, на достаточном расстоянии, чтобы исключить возможность их возгорания, развешаны самые различные гирлянды. Сделанные из бумаги, тканей, и других материалов, они имеют самую разнообразную форму, от витиеватых завитков, до строгих геометрических фигур. И это великолепие сверкает всеми цветами радуги.

В центре зала установлен алтарь, обтянутый тканью, с лентами бахромы по краям. На нём стоит серебряная чаша, наполненная чистой воды. А возле алтаря стоит жрица, чьё тело спрятано под жёлтым балахоном, лицо – под капюшоном. Лишь точеный подбородок, да полоска тонких плотно сжатых губ выглядывают из-под него.

Мы с Кристиной стараемся держаться подальше от многочисленных гостей. Впрочем, такой план неминуемо терпит крах уже минут через десять. Какая-то дама в возрасте, настойчиво взяв девушку под руку, уводит её в свою обособленную группу, чтобы обсудить вопросы феминизма в Обозримых Землях.

Мне же навязывает своё общество Ирвин, известный историк, с которым мне впервые довелось пообщаться ещё на званной трапезе графа. Мы также работали с ним вместе, воссоздавая рунные письмена из Алкхааза. Мужчина тут же заводит разговор об эльфах, их природе, обществе, о том, как они пользовались магией, и так далее.

Иными словами его главным интересом теперь были не боги и причина их ухода, а история эльфийского народа. Во мне же, историк, судя по всему, видел не только подходящего для данной темы собеседника, но также и источник бесценной информации. Ведь по его словам, я не только являюсь Игроком, то есть представителем единственной в Обозримых Землях группы людей, обладающий способностью к магии, но также и видел эльфов воочию. Точнее тех, в кого они превратились.

Я не отказываюсь от беседы и не пытаюсь избегать общества Ирвина. Но на все его вопросы отвечаю короткими фразами, или ничего не значащими кивками, а иногда и вовсе пропускаю всё, что он говорит мимо ушей. Ведь всё моё внимание приковано к фигуре в жёлтом балахоне. У этой юной девушки наверняка есть то, что мне так необходимо – ответы на мои вопросы

Мне нужно лишь уличить момент, и оказавшись с ней наедине, убедить её поговорить со мной. В этот момент я даже не рассматриваю вариант её отказа на подобную просьбу, и что я стану делать в этом случае.

Заметив, что я постоянно отвлекаюсь от нашей беседы, Ирвин без труда прослеживает за моим взглядом, который приводит его взор прямиком к жрице. Однако историк делает своё собственное заключение увиденному, и с широкой улыбкой на устах заявляет, что понимает причину моей рассеянности.

– В само деле? – спрашиваю я, мгновенно переключив своё внимание на его персону.

– Ну, разумеется! Это же очевидно! – заявляет он, всё также радушно улыбаясь.

Он говорит, что я, как человек приближённый к графу и его семье, с интересом и волнением ожидаю начала церемонии, и потому не могу сосредоточиться на теме эльфийского общества. Что ж, если рассматривать вопрос с такой стороны, то звучит вполне логично.

– Вы совершенно правы, – напустив на себя виноватый вид, отвечаю я.

Тогда Ирвин предлагает оставить меня в покое, предоставив мне необходимое личное пространство, но только с одним единственным условием: мы непременно вернёмся к нашей беседе во время нашей следующей встречи.

– Кончено, даю вам слово, – говорю я, пожимая протянутую руку.

«Если она вообще состоится», – добавляю я про себя.

Пожалуй, я был готов пообещать историку, что угодно, лишь бы он только оставил меня одного. И эти слова без труда слетели бы с моих уст, потому что теперь, в свете последних событий, ложь не кажется мне чем-то ненормальным. Я понял, что врать очень легко. Вопрос лишь в её целесообразности и определённой степени доверия к конкретному человеку.

Вскоре в зале появляется граф в сопровождении своей супруги. На руках он несёт ребёнка. Его дочь одета в длинную распашонку, достающую девочке до колен. Из-под неё торчат пухлые голые ножки.

Рядом со мной вновь оказывается Кристина.

– Не знал, что Виктор поклоняется богам, – говорю я шёпотом.