Я – Игрок

Не уверен, что мне удалось правильно размахнуться, но бросок получается неплохим. Нож попадает рукоятью противнику прямо в лоб. По его лицу струится кровь – металлическая рукоять рассекла кожу при ударе, а Игрок, покачнувшись на месте, теряет равновесие и падает.

Не давая ему возможности коснуться колдовской карты и использовать приготовленное заклинание, я подбегаю к мужчине и наношу ногой три сильных удара – в пах, в горло и по лицу. Затем, подобрав с земли нож, я вонзаю его в живот дезориентированному противнику.

Я бью снова и снова, пока мои пальцы не покрываются кровью настолько, что я едва могу их разжать.

– Игра окончена, ты, сукин сын! – выплевываю я слова прямо в лицо уже мёртвого Игрока.

Я вырываю из его рук колоду чёрных карт, и прячу полученный трофей во внутреннем кармане плаща. Карты должны были сгореть в момент смерти Тёмного Игрока, ведь я не вызывал его на дуэль, но они почему-то остаются целы и невредимы.

Поднявшись на ноги, я понимаю, что не в состоянии сделать ни шагу, и падаю, растянувшись на земле рядом с убитым мной человеком. Я гляжу в звёздное небо, а по щекам моим текут слёзы.

Итогом этой ночи станет спасённое Угорье, как и жизни всех его жителей. Но какой ценой удалось этого достичь?

Глава 27

Когда над Угорьем встаёт утреннее солнце, башня, а некогда храм, посвящённый пантеону светлых богов, ещё догорает. Часть сооружения развалилась, и теперь лежит нагромождением почерневших обломков и кучек пепла вокруг неровного и такого же чёрного от гари остова. Точно гнилой клык на беззубой челюсти, остатки башни с изломанными контурами торчат из земли, пронзая своим отвратительным видом мирное небо и продолжая потрескивать, объятые магическим пламенем.

Жители селения выходят из убежища, чтобы встретить начало нового дня. Ужасы былых ночей теперь для них позади, и вскоре их жизнь войдёт в привычное русло.

Конечно, мёртвых – растерзанных и разорванных на куски мужчин и женщин – не вернуть, но зато у каждого из тех, кто ещё продолжает дышать, вновь появляется надежда на светлое будущее. Но для того, чтобы забыть о событиях последних дней им придётся немало потрудиться.

Для начала собрать и сжечь все трупы порождений ночи. А ещё Угорью понадобиться новый храм.

Голова селения находит меня на кладбище, намереваясь от всего сердца поблагодарить за спасения жителей. Но, увидев следы побоища, застывает на месте, не в силах вымолвить хоть слово. Думаю, что моя правая рука, покрытая коркой засохшей крови, и тело Тёмного Игрока, с множеством ножевых ранений по всему телу, делали картину ещё страшнее.

Хоть мне и не хочется в этот момент ни с кем разговаривать, всё же приходиться объяснить ему, что здесь произошло на самом деле. Я рассказываю обо всём, ничего не утаивая. Также я объясняю ему, что любой, кто узнает о существовании Тёмных Игроков, будет находиться в опасности – стань его осведомлённость известна их ордену.

Голова обещает, что будет молчать. Чтобы у жителей не возникли вопросы, и никто из них по недомыслию своему не навлёк беду на всё село, мужчина помогает мне стянуть с Игроков плащи. Мы сбрасываем одежду в подземный колодец, и когда Уильям возвращается с лопатами, засыпаем лаз землёй и камнями.

Без одежды и колоды карт эти двоё вполне сойдут за наёмников, присоединившихся ко мне, чтобы помочь извести гнездо порождений ночи.

Я собственными руками вырываю три могилы. В две из них я кладу тела Тёмных Игроков и засыпаю их землёй. Возможно, они и не заслужили достойного погребения, но так будет правильно. К тому же это не вызовет подозрений. Не могу же я сжечь их на одном костре с монстрами.

Прежде чем похоронить Альдина с Эдвисом, я сооружаю погребальный костер, и, обмотав их тела промасленными тряпками, кладу на него. В разных областях Обозримых Земель придерживаются разных культур, и поэтому разнятся и представления людей о том, каким образом следует подготовить тела павших для путешествия их душ в другой мир. Одни хоронят тела умерших, считая, что так они воссоединяться с землёй-матерью, и будут пребывать в её объятиях до окончания эпох. Другие же находят подобную традицию недопустимой, и отрицают саму мысль о том, чтобы позволить усопшим близким гнить под землёй. Посему они сжигают тела, а их пепел развеивают по ветру или помещают в ритуальные сосуды.

Я не знаю, каких верований придерживались наёмники, и в каком виде хотели бы они покинуть этот мир. Поэтому, после сожжения их тел, я собираю пепел в один кувшин, и, закупорив его крышкой, опускаю на дно могилы. Так хоронили павших в моём родном селе.

Отныне останки наёмников – иными словами, всё, что осталось от их бренной жизни – будут покоиться под землёй. Они погибли вместе, неразлучными останутся они и после смерти. Ни гниль, ни само время не потревожат их покой.

Думаю, что так будет правильно.