Я без ума от французов (СИ)

– А ты не хочешь раздеться? – спрашивает Тиерсен, гладя грудь Цицеро, поддевая лацканы пиджака. Но маленький итальянец только качает головой, явно показывая, как он хочет сейчас, снова приникая к плечу, кусая его сильнее, до красного следа кругом мелких пятнышек. И Тиерсен не особенно против, когда Цицеро ощупывает его бедра с внутренней стороны, приподнимая, и прикусывает губу. Тиерсен улыбается и решает порадовать его еще немного, прогибаясь, цепляя пальцами край рамы, и его член покачивается, когда он разводит ноги, неудобно двигая бедрами. Но совершенно довольный выдох Цицеро и блеск в золотых глазах стоят этого, и Тиерсен дает ему сжимать свои бедра сильнее, запрокидывая голову. Он чувствует себя нелепо, будто девушкой с пин-ап плакатов, и смеется глухо. И вдыхает сильно сквозь зубы, когда Цицеро быстро облизывает большой палец и вталкивает ему в задницу, поглаживая между ягодицами.

Тиерсен снова опускает голову и двигается немного ближе, чувствуя, как Цицеро сгибает палец, проворачивает его и двигает быстро. Совершенно как крючок, с которого невозможно слезть. Маленький итальянец отпускает свой член и жмет задницу Тиерсена, звонко шлепая по ней и смеясь.

– Умф! – Тиерсен подается за его пальцем, когда Цицеро вытаскивает его и сжимает крепкую задницу уже двумя ладонями, растягивая ягодицы, нажимая на теплый вход. Короткие шлепки – один за другим, – и Тиерсен видит, как выступает капелька смазки на темной головке от этого, как Цицеро кусает губы сильнее, вталкивая в него указательные пальцы, растягивая в стороны тесный вход.

– Когда это ты обзавелся таким терпением? – Тиерсен спрашивает негромко, ему самому не хочется сдерживаться: его член подрагивает, распаленный еще тем сочным минетом, и теперь хочется сильно, голодно.

– Это… ненадолго, Тиерсен, – голос Цицеро сдержанный с каким-то усилием, будто дай любой импульс – и сорвется дрожью. Но пока маленький итальянец только тянет Тиерсена на себя и не удерживается, шлепает еще по внутренним сторонам бедер, явно заводясь от этого еще сильнее, до какого-то золотого пламени в глазах. И сжимает пальцы почти больно, надавливая на бедро, обхватывая второй рукой свой член. Цицеро вталкивает головку в едва расслабленный зад, и это так плотно. И еще плотнее – когда Тиерсен двигается немного сам, непроизвольно сжимая мышцы, садясь сильнее. Но когда он кусает губу и немного морщится, опускаясь на сухой ствол, Цицеро отводит прядь волос у него с виска и чуть царапает щеку.

– Там, в сумке, – поворачивает голову, указывая взглядом на заднее сиденье, и отпускает Тиерсена, поднимая глаза к небу. – Надеюсь, это зачтется твоему милосердному Цицеро, Господи!

Тиерсен благодарно наклоняется и целует его в кончик носа, поднимаясь, и тянется к сумке, дергая молнию и быстро разворошив все вещи, находя предусмотрительно захваченную бутылочку массажного масла.

Цицеро неудобно приподнимается, стягивая брюки до бедер, но не жалеет о потерянной минуте, когда Тиерсен льет масло на его член, размазывая по головке, собирая лишнее в пальцах и мажа себя между ягодиц. Он снова устраивается удобнее и садится теперь плавно, качнувшись пару раз, сам придерживая скользкими пальцами член Цицеро у основания. И сжимается внутри, двигая бедрами пару раз на пробу.

Тиерсен постанывает, когда Цицеро обхватывает его за поясницу, прижимая к себе, выдыхая горячо ему в грудь. И когда целует темные волосы на ней, кусает больно сосок, выкручивает второй пальцами, так сильно, что даже жжет немного, но от этого член Тиерсена только становится совсем твердым, только по мышцам идет горячо. Цицеро кладет руки на его талию, толкаясь внутрь, размеренно поднимая бедра, снова кусая губу, закрывая глаза и откидывая голову. Тиерсен, вздыхая тихо, смотрит на него и думает, что искажение лица от такого удовольствия – самое приятное из всех человеческих выражений. И не думает, когда Цицеро трахает его скоро, все быстрее двигая бедрами вверх-вверх-вверх, постанывая горячо, и его изогнутый немного член трется внутри так…

– Ты такой тихий, Тиерсен, – Цицеро с явным трудом успокаивает дыхание, замедляется, открывая глаза, и смотрит пристально, и Тиерсен с трудом отвлекается от своих ощущений. – Цицеро нравится, когда ты… – маленький итальянец задумчиво почти останавливается, подбирая самое подходящее слово, – сквернословишь. Да, да, Цицеро хочет, чтобы ты ругался! – он смеется довольно и еще шлепает Тиерсена по заднице, вталкиваясь скользко несколько раз.

– Я… – Тиерсен мотает головой, приходя в себя. – Слушай, я… – как назло, из головы вылетает все, что можно сказать. Вот Цицеро бы за словом в карман не полез, стоило бы его попросить, но Тиерсен никогда не был красноречив и не умел так, по заказу. И он просто наклоняется, целуя Цицеро в губы, сам двигаясь на нем вперед-назад, так полно и глубоко, что до легкого стона в приоткрытый рот.

Цицеро убирает одну руку с его талии, и через несколько секунд Тиерсен вздрагивает от неожиданности: к его подбородку снизу приставлено холодное дуло.