Я без ума от французов (СИ)

Но Цицеро быстро отходит, сидеть и дуться на скуку даже унылее, чем скучать, а он не может находиться в бездействии слишком долго. И поворачивается, глядя на Тиерсена украдкой. Тычок под ребро резкий, и Тиерсен легко дергается.

– Осторожнее, вообще-то я веду, – но это не может быть серьезным аргументом, когда Цицеро хочется повозиться с ним. Впрочем, от этого толчки и щипки – “Скучно! Скучно! Скучно!” – не становятся менее болезненными, и Тиерсен, стараясь следить за дорогой, ловит маленького итальянца за ухо. – Прекращай вести себя как ребенок, – но он не так уж серьезен и скоро отпускает ухо, позволяя Цицеро щекотать его под ребрами. И замирает, когда пальцы пробегаются под курткой, очерчивая мышцы живота под тонким джемпером, и останавливаются на широком ремне. Тиерсен тоже чувствует эту короткую горячую вспышку под кожей, и щекотную – по плечам.

– Хочешь, остановимся где-нибудь? – спрашивает спокойно, вспоминая, что им должно встретиться по пути.

– Не люблю мотели, – Цицеро мотает головой, опуская руку ниже, проводя по крепкому бедру под легкими брюками. – Могу пристрелить тебя нечаянно, – смеется громко, и от этого Тиерсен чувствует еще горячее будто по самим венам.

– И что тогда? Вечером мы будем на месте.

– Цицеро не хочет вечером, Цицеро хочет сейчас! – маленький итальянец возмущенно дергает носом и разминает мышцы бедра, то и дело касаясь кончиками пальцев паха.

– Слушай, мне действительно нужно вести машину, – Тиерсен чуть кусает губу, когда Цицеро продолжает игнорировать все, что он говорит, сжимает его член через ткань, поглаживая большим пальцем, и тянется, втягивает губами мочку уха, мягко посасывая. – Так, хорошо, ты можешь подождать хотя бы немного? Я найду какое-нибудь место подальше от трассы, – он пытается аккуратно отодвинуть Цицеро, но тот только ведет рукой ниже, тиская яйца, и цепляет ухо зубами, мокро скользя по нему языком. – Хотя бы десять минут, пожалуйста!

Тиерсен не собирается как-то особенно признавать, что это все его заводит: это очевидно, в любом случае. В его тридцать еще никто не… приставал к нему в машине на такой скорости. Тем более в такой машине, которая сама – чистая темная энергия. И Тиерсен не жалеет о том, что это происходит сейчас первый раз. Цицеро делал с ним многие вещи, которые никто до него не делал, и это, конечно, каждый раз сводит Тиерсена с ума. Но разбиться он тоже не хочет. Хотя думать об этом, когда губы щекотно касаются шеи, когда Цицеро сосет кожу вокруг сонной артерии – сложнее, чем кажется. И Тиерсен пропускает тот момент, когда Цицеро уже расправился с ремнем и пуговицами и деловито пробегается пальцами по приподнятому слегка члену под тканью трусов.

– Нет, Цицеро! – Тиерсен чуть повышает голос и перехватывает запястье маленького итальянца. И… да будь проклят человек за то, что имеет две руки! Цицеро жмет свободной ладонью его член, скользя пальцами за резинку, по темным волосам, и смеется. И Тиерсен не может даже остановить машину, потому что они не могут трахаться прямо на трассе. А в том, что Цицеро сорвется резко, наваливаясь на него и выкручивая руки, стоит нажать на тормоз, Тиерсен не сомневается.

– Ты обещал меня слушаться, – Тиерсен не хочет сердиться, но иначе как приказным тоном это все невозможно остановить. – Просто придержи руки при себе несколько минут, мы скоро остановимся.

– Хорошо, как прикажет Тиерсен, – Цицеро подозрительно послушно убирает ладонь, щелкнув резинкой трусов по подтянутому животу, и высвобождает вторую руку.

– Эй, прекрати. Я не приказывал тебе. Это просьба, но… Ох, черт! – Тиерсен чуть не выкручивает руль от неожиданности.

– Никаких рук, – Цицеро поднимает обе ладони, отрываясь на секунду, и снова плотно обхватывает губами горячую головку члена через тонкую ткань.

– Никаких… Ох-х… – Тиерсен даже толком не может разобраться в том, что чувствует, но вот его тело чувствует однозначно только хорошее такое возбуждение, когда Цицеро сосет ему через белье и оттягивает резинку зубами, с четвертой попытки заглотив наконец быстро поднявшийся член. Тиерсен стискивает зубы, продлевая это еще хоть секунду, и дергает Цицеро за волосы, поднимая его.

– Очень важно быть точным, когда формулируешь свои желания, Тиерсен! – тот смеется, и губы у него чуть влажные.

Тиерсен смотрит в желтые глаза и рычит, снова переводя взгляд на дорогу. И резко нагибает Цицеро, насаживая его ртом на свой член несколькими грубыми движениями. Маленький итальянец приглушенно охает, скользя ладонью по бедру Тиерсена: это слишком глубоко для него. Но Тиерсен быстро отпускает его волосы и, подумав секунду и прокляв свою болезненную слабость, просто поглаживает их, будто разрешая дальше самому.

Меньше всего Тиерсена сейчас беспокоит, что их кто-нибудь увидит. Даже если кто-то притормозит, приглядываясь… у Цицеро длинные волосы, почти до лопаток – надо подстричь их, кстати, – и его, наверное, можно принять в таком положении за широкоплечую девушку в свободном пиджаке. А вот кое-что другое Тиерсена все еще волнует…