Я беременна, профессор!

– Наш пациент идет на поправку! – довольно констатировал Ольшанский, глядя на то, как я жадно уплетаю пасту.

Я втянул в себя спагетти и, покачав головой, сказал:

– Мне порой кажется, что это неизлечимо.

– Что – это? – поинтересовался Ольшанский, деликатно жуя. Глядя на него сейчас, я понимал, почему женщины от него буквально текут. Было в нем что-то такое, некая врожденная породистость, что ли, которая позволяла ему выглядеть блестяще в любой обстановке. Что бы он ни делал. Даже если просто ел пасту.

– Эта тоска, – вздохнул я и, внезапно потеряв аппетит, отложил вилку.

– Вот смотрю я на тебя, Алик, – сказал Тим, – и думаю – какое все-таки счастье, что я никогда не влюблялся по-настоящему!

– У тебя еще все впереди, – невесело хмыкнул я.

– Нет уж, спасибо! – открестился поспешно Ольшанский. – Я и дальше не собираюсь погружаться… – он сделал какой-то неопределенный жест вилкой, – вот в это все.

– А ты считаешь, я этого хотел? – откинувшись на спинку стула, я искривил губы в усмешке. – Да ни один мужик в здравом уме не подпишется добровольно на такие мучения!

– Ты просто подпустил ее слишком близко, – выдал мне истину Тим.

– А по-другому семьи не построить, – подернул я плечами. – Да и то… даже это нам не помогло, как видишь.

– Так что все-таки произошло? – снова спросил Тимур и я вновь услышал, как наяву, надрывные крики сына, причину которых не мог понять.

– С Гошей что-то не так, – ответил со вздохом.

– Он болен? – обеспокоился Ольшанский.

– Не знаю. При поверхностном осмотре у него, кажется, ничего не болит. Но периодически случаются настоящие истерики.

– Что ты имеешь в виду?

– Он начинает надрывно плакать. Не так, как обычно делают дети, а… – я потер подбородок, подбирая слово, – в общем, как-то странно.

– Ты не думаешь, что это как-то связано с тобой? – озвучил Ольшанский тревожащую и меня самого мысль.

– Не знаю, – снова сказал я. – У меня нет практических знаний в этом вопросе.

Но я искренне надеялся, что дело не во мне. Меньше всего мне хотелось, чтобы Даша была вынуждена вернуться потому, что Гоше нужен я. Тем более что она по-прежнему боялась доверить мне ребенка. Моего собственного ребенка!

В голове все чаще возникали мысли, что, возможно, стоит оставить ее в покое. Подарить спокойствие относительно того, что я не пущу Гошу на опыты. Самоустраниться ради тех, кого любил.

Но как же я не хотел этого делать! Как надеялся на чудо! Как ждал, что она поймет, что я неспособен на все то, в чем она меня обвиняла. И я готов был на что угодно, чтобы вернуть обратно ее, детей, и ее веру в меня. Только Даша пока не оставляла мне для этого ни единого шанса.

И я не боялся биться головой об эту стену, сколько потребуется. Я боялся, что своим упорством делаю только хуже тем, кто мне дороже всего на свете.

– Все наладится, – Ольшанский мягко похлопал меня по спине и я автоматически кивнул. Он поддерживал меня, как мог, а я боялся произнести вслух то, что чувствовал. Что это тупик, из которого нет выхода.

– Значит, так, – снова взял инициативу в свои руки Тим. – Я купил пиво, чипсы, рыбу и предлагаю тебе посмотреть вместе футбол. Сегодня ужасно интересный матч в Лиге чемпионов!

Я фыркнул.

– И когда ты видел, чтобы я смотрел футбол?

– Никогда не поздно начинать! – заявил Ольшанский и, нырнув в свой любимый холодильник, достал оттуда пару бутылок. – Держи, – сунул он мне в руки одну из них.

– Давай только дверь запрем на всякий случай и спрячем ключи, – вздохнул я.

– Зачем?

– Если ты забыл, то у меня алкогольный лунатизм. Не хочу присовокупить к числу своих грехов перед женой еще один.

– Окей, – хмыкнул Ольшанский. – На этот раз я не упущу тебя из виду! Пошли, уже начинается.

И я покорно побрел к дивану, где шлюшка Молли уже заняла почетное место. И, кажется, даже выбрала команду, за которую собиралась болеть. Во всяком случае ее длинные уши выразительно вздрагивали каждый раз, как комментатор упоминал имя Лео Месси.

– А кошка сечет в футболе, – заржал Ольшанский, открывая бутылку.

Я последовал его примеру. Сделал пару глотков холодного пенного, а потом сам не заметил, как отрубился.

Разбудил меня резкий телефонный звонок. Распахнув глаза, я обнаружил, что Ольшанский уснул рядом со мной на диване, а Молли мирно дремлет между нами.

– Что случилось? – прохрипел Тим, тоже очнувшись ото сна.

– Кто-то звонит, – сказал я обеспокоенно, пытаясь вспомнить, где оставил телефон. Звонки посреди ночи редко несут с собой хорошие новости.

Смартфон в итоге обнаружился на столешнице. Сердце упало в пятки, когда я увидел, что звонит Даша.

– Что случилось? – выдохнул сходу, не размениваясь на приветствия.

– Гоша… – только и сказала жена и замолчала.

– Что с ним?

– Снова… то же самое… Мила тоже проснулась и плачет… Я не могу их успокоить…

– Я еду, – сказал я коротко и побежал на выход прямо в чем был.