Я беременна, профессор!

Вздохнув и улыбнувшись, я удалилась обратно на диван, где мы с мужем предавались разврату в эту ночь, и вскоре Гоша удовлетворенно зачмокал.

Я смотрела на сына и понимала, что теперь все позади. Все недопонимания с Альбертом. Наши выяснения относительно того, что он меня обманывал все это время. У нас есть то, что не так уж и часто встретишь – ничем не омраченное счастье. Такое огромное, что оно вмещает в себя и меня с мужем, и наших детей, и тех, кто нам был дорог. И глупо было променять его на обиды, в которых Поклонский уже давно раскаялся.

Зазвонил телефон и я нахмурилась. Гоша, до этого сосавший грудь, тоже застыл и нахмурил бровки. Звонила Люда, и я просто сбросила вызов и сосредоточилась на кормлении сына. Теперь все будет так, как у нас и должно было быть с того момента, когда я впервые увидела своего профессора. Ведь не зря же в него влюбилась сразу, в самом-то деле! Не зря ждала, когда он обратит на меня внимание. Не зря сейчас чувствую, что его женой могла быть только я и никто другой.

Гоша насытился и теперь отстранился от груди. Улыбнулся, как делают довольные жизнью младенцы, а потом прикрыл глаза, явно давая понять, что он готов спать. И я понесла его в детскую, чтобы уложить в кроватку и приготовить для нас с папой что-нибудь вкусное на обед.

– Ммм! Картошка с мускатным орехом! – сказал папа, входя на кухню через полчаса. Выглядел он при этом совершенно спокойным, и это натолкнуло меня на мысли о том, что меня вряд ли станут расспрашивать об отношениях с мужем.

– Откуда ты знаешь? Я решила поэкспериментировать! – притворно надулась я.

– Твоя мама готовила точно такую же картошку, – сказал папа, усаживаясь за стол.

Я невольно улыбнулась. Любовь отца к той, кого уже не было на белом свете, казалась мне настоящим чудом. Хотя, я и сама не отказалась бы знать, что Альберт будет помнить обо мне, если я вдруг уйду раньше него.

Так! Стоп! Что вообще за мысли такие? Ведь у нас все только-только стало налаживаться!

– Как у вас с Аликом? – словно чувствуя, что я думаю о муже, спросил папа и посмотрел на меня пристальным взглядом.

– Не знаю, – подернула я плечами. – Кажется, понемногу входит в нормальную колею.

– И это прекрасно. Он отличный мужик.

Теперь уже я рассмеялась, повернувшись к плите, чтобы помешать картошку. Слышать такое определение в адрес Поклонского от отца было довольно необычно.

– Кто это там? – нахмурился папа, когда в дверь настойчиво позвонили.

Я тут же напряглась и отложила ложку. Посмотрела на отца с тревогой. И когда он вышел из кухни, чтобы открыть дверь нежданному визитеру, напряглась, как будто ожидала худшего.

Худшее явилось к нам в лице Люды, за которой уже привычно маячила Таня.

– Иванова! Ты вообще трубку брать научишься? – выдохнула она, подлетев ко мне. И выдала то, от чего я застыла, как вкопанная: – Веник твой уезжать собрался! Из страны! Навсегда! Ты разве не в курсе?

Я посмотрела на девчонок, уже зная, что на моем лице отразится весь ужас, который испытывала.

Ибо нет… я была не в курсе…

Уходя утром на работу, я чувствовал себя весьма… вдохновленным. И душевно, и вообще во всех местах.

То, что Даша пришла ко мне ночью, я счел добрым для себя знаком. Ведь все, что произошло между нами, показывало главное – мы были нужны друг другу. Если, конечно, для жены это означало то же, что и для меня. Но ведь женщины по природе своей были более чувствительны. Их желание чаще и теснее переплеталось с чувствами, чем то бывает у мужчин.

И потому я верил: все, что было между нами на этом диване – не просто так. Это наш первый шаг к примирению. И это – моя надежда на то, что есть смысл и дальше бороться за любимую женщину и своих детей. Что я – ее необходимость, также, как и она – моя. А не та помеха спокойной жизни, которой я уже почти стал себя считать.

Перед началом лекции я задержался в приемной, чтобы сделать последние пометки в своих записях. И здесь же был застигнут врасплох… Кем? Конечно же, Леной Кравец.

Мы почти не пересекались с момента нашего последнего разговора. Если не считать короткие приветствия в тех случаях, когда встречались также, как сейчас, где-то в университете.

– Альберт… Венедиктович, – улыбнулась мне она.

– Елена Владимировна, – кивнул я в ответ.

На этом разговор можно было завершать, но Лена неожиданно оказалась рядом. Встала позади меня и я ощутил, как ее тело прижимается к моей спине.

– Как ваши дела? – спросила она тихо, как-то интимно.

– Спасибо, все прекрасно, – сухо откликнулся я и попытался отодвинуться. Но это было проблемно, учитывая, что я уже и так вжался в стол.

– Ммм… – пробормотала Кравец и, склонившись ко мне, шепнула:

– Я рада, что вы не переживаете из-за того, что от вас ушла жена.

Тут уже я не выдержал. Резко вскочил ноги и послал Лене убийственный взгляд. Ей-то, черт возьми, откуда было знать о наших с Дашей проблемах? Она что, за домом моим следила?

– Не понимаю, откуда у вас подобная информация, – сказал я холодно.

– Это же сразу видно, Альберт, – улыбнулась она и, протянув руку к воротничку моей рубашки, добавила:

– У тебя снова мятые рубашки. И усталый мрачный вид.