Я беременна, профессор!

А еще думала о том, что Альберт имеет на Гошу все права. Потому что именно он его создал, пусть и в условиях лаборатории. А я всего лишь выносила малыша и родила. И привязалась к нему так, что готова была убить любого, кто способен был причинить вред Георгию.

– Никаких хрипов. Живот мягкий. Судорог нет. Это давно началось? – повернулся ко мне муж, когда Гоша стал затихать.

– Пару часов как. И все это время он рыдает.

– Такое уже было?

– Да.

Поклонский посмотрел на сына и нахмурился. Потом заложил руки за спину и стал расхаживать по комнате. Черт бы все побрал, я просто хотела знать, все ли с Гошей в порядке! А не наблюдать за тем, как муж марширует туда-сюда.

– Что это может быть? – потребовала я от Альберта ответа. Подошла к малышу и взяла его на руки. Во-первых, сын сразу успокоился. Во-вторых, этим самым я давала понять, что Гоша находится под моей защитой. Глупое желание, знаю, но иначе вести себя я не могла.

– Я не знаю, Даша, – ответил муж и, присев на подлокотник дивана, потер переносицу. Он тоже выглядел озадаченным и озабоченным. Беспокоился о Гоше, как и я, но это порождало одни лишь только вопросы. Эта тревога была прежде всего о сыне, или же об объекте наблюдения, которым и являлся для Поклонского наш Гоша?

– Если ты согласишься, мы сможем обследовать его более углубленно. Возьмем все необходимые анализы, проведем различные тесты. Я сам буду следить за тем, чтобы все исследования были на уровне, – заверил он меня.

А я вдруг поняла, что это меня злит. Так сильно, что ничего не могу поделать с этим чувством. Не этого ли добивался Альберт? Не желал ли изучить Гошу вдоль и поперек? Как клона, а не как совершенно уникального и непохожего ни на кого человека? Коим он и являлся для меня.

– Я подумаю над этим, – сказала я как можно мягче, не желая обижать недоверием мужа. Или же попросту желая уберечь Гошу?

– Даша… – начал Поклонский, когда я взяла сына на руки и собралась унести его в свою спальню.

– Что? – повернулась я к нему и наши взгляды скрестились.

– Я хочу только одного. Чтобы ты, Гоша и Мила были счастливы. Ты ведь это понимаешь? – проговорил он тихо, и у меня от этих слов защемило сердце.

И я, все же осознавая, что мне сейчас лучше уйти, сказала в ответ:

– И я этого тоже очень хочу, Альберт. Ты ведь это понимаешь?

– Судя по твоей физиономии, Даша звала тебя не для того, чтобы устроить страстное примирение, – заявил, внимательно осмотрев меня, Ольшанский.

За последние дни он практически перебрался ко мне жить. И я был ему за это безумно благодарен. Пустота, наступившая после ухода Даши, была непереносимой. Жуткий контраст того, каким дом был с ней и без нее. Да я, честно говоря, уже напрочь забыл, как это вообще – быть без нее. Не помнил, что было до. Зато воспоминания о совместной и, казалось, такой счастливой жизни, преследовали на каждом шагу. Насколько же сильным было ее недоверие ко мне, что она сумела все это вычеркнуть для себя?

Ольшанский, составлявший мне компанию каждый вечер и каждое утро, хоть как-то разбавлял безрадостную картину, в которую превратилась моя жизнь. Даже шлюшка Молли в последнее время притихла, чувствуя общее настроение, и только молча терлась у моих ног. Жалела, видимо, как умела. По-своему, по-кошачьи.

– Совсем не для того, – ответил я Тиму, опуская на кресло кейс. Развязал галстук и, сдернув его, по привычке повесил на спинку стула, куда вешал всегда. Жизнь с женщиной быстро научила меня не раскидывать свое приданое по всему дому.

– Случилось что-то? – спросил Ольшанский обеспокоенно, верно оценив хмурое выражение на моем лице.

– Случилось, – кивнул я. И также методично стал расстегивать рубашку.

– Поклонский, может, в спальне переоденешься? – хмыкнул Тим. – А то стоишь и делаешь все с таким видом, будто стриптиз мне показывать собрался!

Очнувшись от этих слов, я невесело усмехнулся в ответ.

– Стриптиз тебе и без меня есть кому показывать.

– Вот уж точно! И, не обижайся, конечно, но на женщин смотреть куда приятнее!

– Если б тебе было приятнее смотреть на меня, я бы обеспокоился, – парировал я, невольно втягиваясь в эту пикировку.

– В общем, иди-ка ты, Алик… переодеваться! – заявил Ольшанский. – А потом все расскажешь. И у меня на тебя большие планы касаемо этого вечера!

Я кинул на Тима взгляд, не выражавший особого энтузиазма, и покорно поплелся в спальню. Надо было бы сесть и подумать над всем произошедшим. Впрочем, пока Даша не решит для себя, готова ли она позволить мне организовать для Гоши самое стандартное обследование, все было бесполезно.

– Повар из меня так себе, поэтому я заказал еду из ресторана.

Тим встретил меня на кухне этими словами и протянул тарелку с едой. Вдохнув запах пасты с морепродуктами, я вдруг понял, что ужасно голоден. Так, словно не ел год! Впрочем, это было недалеко от истины. В последнее время я питался кое-как и то больше на автомате. Казалось, что вместе с Дашей ушло все – способность чувствовать запахи и вкусы, воспринимать цвета и звуки. Похоже, меня в полной мере настигла идиотская романтическая херь, в которую раньше не верил.