И только море запомнит

О’Райли покидает корабль на последней лодке в компании боцмана, перекидываясь похабными шутками. Она сходит на берег, прислушиваясь к разговорам местных. Недовольные перешептывания, возмущения и тихий гомон весьма оправданы. Никто не будет рад видеть в свободном порту захватчиков.

– Громадная посудина. В жизни таких не видел. И чего этих чаехлебов сюда несет. – Сидящий на ящике босоногий матрос перебирает сеть в поисках прорехи.

– Ясно дело, гляди. Ща сойдут на берег да начнут диктовать свои гребаные условия. – Находящийся рядом с ним пират озлобленно втыкает кривой нож в деревяшку, сплевывает через плечо. – А мы их возьмем и каждого ножичком. Чик-чик.

И оба заливаются противным хрюкающим смехом.

Моргане обидно, что эти слишком простые люди, не знающие, что такое мыло и честь, сейчас рассуждают о возможном убийстве лорда и его сторонников. Если бы все было так просто, то капитан бы и сама вспорола Бентлею горло, оставила на нем изящную тонкую полосу, кровь бы окропила туго затянутый на горле бант. Но она этого не сделала. И никто не посмеет, пока она находится с ним рядом.

– Если не будете следить за тем, что говорите, скорее всего, вы сдохнете быстрее, чем сможете произнести собственное имя, – сухо прерывает дальнейший диалог О’Райли. И матрос с сетью виновато отводит взгляд.

Молодой еще парень, только принялся искать свое счастье на просторах Карибов, а слушает всяких неудачников. Лучше бы нанялся к ней в команду, получил бы нормальное жалованье и прославился хотя бы в кругу своих.

– О’Райли, ты ли это? – ехидно интересуется пират, утирая сопли под кривым носом.

Моргана не уверена, что встречала его где-то за пределами таверны. Столь непримечательный, обычный и грязный человек просто мог и не задержаться в памяти. А вот ее, кажется, знают все. И, возможно, ей далеко до Мэри Рид, но это не может не льстить.

– Твое корыто еще на плаву? Слыхал, испанцы вас славно потрепали.

– На плаву, – Моргана кивает в сторону горизонта.

На «Авантюре» уже свернули паруса и приготовились к длительной стоянке, так что никому не полюбоваться красотой алой парусины, обошедшейся ей в добрую четверть состояния какого-нибудь не особо зажиточного торговца.

– Эд искал тебя, когда мы виделись с ним на Тортуге, – пират усмехается, играет мускулами на крепких руках и выгибает поседевшие брови. – Ты бы Бога-то побоялась, а то женушка Эда с ума сходит от того, что он за тобой ухлестывает.

Сдерживаясь, чтобы не закатить глаза, О’Райли хмыкает. Чужая жена – не ее забота, но стоило бы передать супруге погибшего, что тот уже никогда не вернется в порт и сейчас его телом лакомятся морские рыбы. Но вспоминать, где же находится супруга Эдварда, она не станет. Даже если бы не питала к ней презрительных и весьма противоречивых чувств, не пошевелила бы пальцем.

– Кстати, о нем, передайте его клуше, что он сдох. Англичане разнесли его гнилую посудину в щепки.

Она не испытывает жалости. Что-то с Эдвардом у них и могло бы сложиться, если бы тот был птицей ее полета. Но Моргана всегда воспринимала его как исключительно мимолетное увлечение, которому не стоит отдаваться без остатка. Где-то внутри появилась было тянущая пустота, но ее весьма быстро заполняли все новые и новые события в жизни.

О’Райли оставляет пиратов заниматься своими делами, как только замечает вдалеке брезгливо морщащегося Кеннета. По его походке можно легко судить, что находиться в окружении не изысканных каменных зданий, а обычных деревянных домов, больше напоминающих хижины, ему неприятно. Он тщательно выбирает, куда ступить ногой в начищенной туфле, и отмахивается не то от насекомых, не то от пыли, а может, и от всего вместе. Некрасивый лейтенант, имя которого Моргана все же узнала – Рэймонд Барнетт, – следует за своим лордом, чего не скажешь о Спарксе. Даже странно, что юркий агент не находится рядом с Бентлеем. Хотя, зная Оливера, можно предположить, что он отправился на поиски возможной опасности, чтобы опередить будущее и обезопасить жизнь господина. Пока можно оставить его.

Моргана идет в противоположную сторону, минуя несколько торговцев с лотками, заполненными рыбой. Самодельные навесы не спасают от палящего солнца, дары моря начали подгнивать. Она ступает в тень узкой улицы, хотя этот проулок слишком громко так именовать. Приятный песок пляжа плавно переходит в грязную и разбитую мостовую. В выбоинах и ямках осталась затхлая вода, грязная от стирки – а может, от людских испражнений. Моргана только и успевает отойти, как с оглушительным криком, отчитывая не то мужа, не то сына, измученная жизнью и тяжелым трудом женщина выплескивает содержимое ведра в ее сторону.

Такая жизнь никогда бы не коснулась О’Райли, но и завидной ее участь она бы сама не назвала. Быть всего лишь пухлой сахарницей в идеальном сервизе из дорогого фарфора, живописной картиной на стене в галерее поместья, лишь фоном для более знатного мужа или безделушкой, которой можно гордиться, не скрывая этого. Мачеха, очередная миссис О’Райли, стремилась изжить ее. Но Моргана оказалась на редкость живучей и проворной.