И только море запомнит

Ни одна миссис О’Райли не потерпит писем от разбойника в своем доме. Ни одна ирландская женщина не упустит возможности заработать, даже если для этого придется избавиться от падчерицы. Кэт назвала бы это «благим делом» – пожертвовать свободой и жизнью ради тех средств, которые помогут выжить твоей семье.

Кэт слишком наивна для мира вокруг нее.

Легкая тоска тонким кисейным платком окутывает мысли. Ирландия осталась позади, когда они бежали с Колманом Мерфи прочь от того, что любили. Тогда у нее была лишь одна мечта – убраться подальше от подкрадывающейся и глядящей из тени нищеты, каждый раз все наглее и наглее стучащейся в дом, голода и неравного брака, в котором она никогда бы не была счастлива и в лучшем случае стала бы вдовой в двадцать три года, а в худшем – бросилась бы под проезжающий мимо нового дома экипаж или телегу. Теперь у нее есть все: корабль, состояние, возможность жить свободно наравне с «джентльменами удачи», но она не может позволить себе вернуться домой в родное графство Каван, проданное прадедом англичанам – захватчикам, убийцам и тиранам.

Она поклялась себе стать той, кто вернется в Ирландию со Сферой и отвоюет землю. И, возможно, станет той самой женщиной, с которой будут считаться наравне с Грейс О’Мэлли. Вернется, спасет всех, и никто больше не будет вправе решать ни ее судьбу, ни судьбу ее дома.

А теперь помогает… кому? Захватчику, тирану, лорду Ост-Индской торговой компании, желающему прибрать к рукам не только Ост-Индию, но и весь свет. Мужчины никогда не останавливаются на достигнутом, сколько бы земель, денег, власти и женщин у них ни было под боком, – им всегда мало, такие люди, как Кеннет, не останавливаются тем более. Воплощение джентльменства, но со злобной безжалостностью внутри. Холодная непоколебимость в серых, как промозглая осень, глазах и равнодушие к судьбам тех, кого он сломал. Паршивый человек, но хорошие редко выбиваются в люди. Он почти раздражает Моргану своей принципиальной жестокостью, которая сегодня, однако, дала неожиданную трещину.

Крепкая льняная сорочка с рюшами на рукавах все еще пахнет домом.

О’Райли слабо стонет, переворачиваясь на живот. Утыкается носом в подушку и чихает громко, отчего сводит мышцы шеи, – пудра. Такой Кэт укладывала волосы. Милая, любимая кузина Кэт. Она бы пришла в ужас от того, что происходит с Морганой. Побледнела, упала на тахту, и ее бы отпаивали чаем или теплым молоком. Сама Моргана пришла бы в ужас, если бы ей когда-нибудь сказали: избитая плетью, она лежит в постели своего мучителя. Позволяет гладить руке, что ее била.

* * *

Не взять плащ – еще одно опрометчивое решение этим днем. Он словно за одни сутки решил совершить все самые глупые поступки, какие только можно было придумать. Одно желание избавиться от скуки привело к тому, что в собственных глазах он заимел статус тирана, а в глазах Морганы – труса. Кеннет касается пальцами фальшборта. Его вообще не должно волновать мнение О’Райли. И тем не менее факт есть факт.

– Сэр? – неуверенно обращается к нему солдат, несущий вахту.

Никто на «Приговаривающем» не привык, что в столь поздний час Кеннет покидает каюту.

После девяти вечера лорд Бентлей Кеннет никого не пускает к себе, кроме людей со срочными донесениями, к десяти – просит подать чай, а к полуночи – откупоривает бренди. Эту привычку он заимел еще в Лондоне, когда только приобрел особняк на площади Королевы Анны и решил, что лучшим решением будет пристраститься к чему-то действительно свойственному богатым людям – распитию спиртных напитков в одиночестве.

Кеннет не обращает никакого внимания на встревоженность солдата, на его слегка съехавший головной убор. Он прекрасно знает, что обеспокоенность вызвана нарушением моратория на азартные игры: в офицерской каюте частенько играют в карты, а на нижней палубе – в кости. Но устраивать проверку и гневно отчитывать офицеров Бентлей не собирается. В иной раз он бы обязательно направил Спаркса разобраться с данным вопросом, если бы не был отягощен мыслями.

– Патрулируйте лучше корабль. Кто сегодня на вахте? Завтра ко мне. Первым делом, – строго, но все же немного растерянно, отчего не требовательно, произносит Кеннет. Он скользит ладонью по гладкой перекладине, глядя в чернеющую глубь моря.

– Есть, сэр.

Ее спина была так близко. Перед глазами все еще горят раны. Он вдыхает полной грудью. От такого глубокого вдоха у лорда трещат ребра, хрустят позвонки. Бентлей впивается подушечками пальцев в зашлифованное, лакированное дерево.

– И хватит стоять здесь, – Кеннет резко оборачивается к солдату. – Идите и займитесь своей работой, иначе я займу вас ею сам.

– Простите, сэр.