И только море запомнит

Голубое свечение от ладони отражается таким же блеском в глазах. Ропот прокатывается по толпе. Предводитель бунта шарахается в сторону, на его губах застывает молитва, от неподдельного ужаса он не может продолжить ее. Страшно, как быстро она становится монстром, терроризирующим своих же людей. И только Колман поймет, что она похожа на Бентлея.

Пабло не ошибался, сила, таящаяся внутри, уже брала над ней верх. Рано или поздно она захватит ее полностью. И тогда от шквала будет не убежать.

– Только я могу остановить тех тварей, что управляют галеоном. Думаете, что это просто корабль-призрак? Нет! Это проклятый галеон. Но давайте, – выдыхает капитан, – сбросьте меня за борт. Как ведьму. Как еретичку. Как женщину. И сдохнете все, как шавки безродные.

Гневно, с нажимом выходит у нее последняя фраза. Бунтовщики благоразумно предпочитают промолчать, разойтись все такой же обезличенной толпой, какой они сюда и пришли. Моргана опускает руку, но ломаные линии-вены не прекращают пульсировать.

Освальдо все еще ошарашен, он бормочет себе под нос:

– Да как это возможно? Да во что мы ввязались?

– Я была проклята, когда пошла по пути старых легенд, – тихо произносит О’Райли. – И вынесла один важный урок: сказки – правдивы, но не все из них стоит проверять на подлинность. Может привести к последствиям, которых ты не ожидаешь.

Моргана разворачивается, чувствуя, как точка в диалоге с горечью напоминает о себе. Одна из ступенек скрипит, но это не родной скрип «Острого лезвия». Это чужой, незнакомый и совершенно не тот звук, к которому она привыкла, по которому она скучает.

Колман хлопает несколько раз, Джеффри вторит квартирмейстеру, растерянно перебегая взглядом с Морганы на толпу.

– Это… было весьма пугающе, кэп.

– Да заткнись ты.

* * *

Молчание песчаного берега и тихий шелест волн успокаивают. Мысли встают на нужные места. Подогнув ноги и уперевшись локтями в колени, О’Райли сидит на песке, закрыв глаза. Она слышала, как на корабле перешептываются, как возмущаются очередной остановкой, но трезвый взгляд на действительность поставил точку. И потому она в одиночестве на пляже.

Ей нужно пространство, чтобы отработать то, что в голове она прозвала приемами. Те самые простейшие вещи, которые при должных тренировках у нее должны выходить по одному ненавязчивому желанию. Она должна научиться материализовать из «хочу» искрящиеся сферы. Но ей нельзя повторить произошедшее на «Остром лезвии».

– Давай, давай, – бурчит себе под нос Моргана шепотом.

Концентрация то и дело уходит, ускользает и срывается, как рыба с крючка. В ярости и раздражении ей удается создавать сферы намного быстрее, а тут даже нет намека на привычное покалывание от магии. Моргана разочарованно начинает щелкать пальцами, вращать кистью и хрустеть костяшками. Теплится надежда, что это хоть как-то поможет совладать с рукой. Но лучше не становится, и она разочарованно встряхивает ладонь:

– Невозможно.

О’Райли поднимается с песка, открыв глаза. Она отряхивается и надевает на голову шляпу, когда к ней обращаются:

– Не выходит?

Вздрогнув, капитан разворачивается на пятках:

– Ты меня напугал. Какого черта ты так подкрадываешься?

Колман стоит, по привычке скрестив мощные руки на груди, постукивает указательным пальцем. И, видимо, стоит он слишком долго, но не решился мешать капитану, зная, как сильно О’Райли ненавидит, когда ее отвлекают от дел.

– Просто решил убедиться, что с тобой все хорошо.

– Я в порядке, – выдыхает фразу Моргана. – А кто остался на корабле?

– По тебе видно, – хмыкает Колман, морщит нос, усыпанный россыпью аляповатых веснушек, которых от извечно жаркого и яркого солнца стало слишком много. – Баклан за ними приглядывает. Не волнуйся ты так.

Квартирмейстер опускает ладонь на плечо О’Райли, и та недовольно поджимает губы. Мерфи ведет себя, как ее старший брат. Она доверяет ему, пожалуй, как самой себе. Но она уже не маленькая девочка, которую нужно постоянно опекать.

– Так что? Ты уже полдня сидишь на берегу, башку-то нагрело небось, а толку никакого.

Одним движением плеча Моргана сбрасывает чужую руку и делает несколько шагов в сторону.

– Я не понимаю, как это делать. И это не моя вина! – О’Райли всплескивает руками. – Это не подчиняется мне. Я пробую уже который раз, и все равно ничего не выходит. Ваша затея была глупой, да старикашка еще этот несчастный!

Она начинает закипать. Каждая неудача отзывается в ней особо. Раздражает, заставляет метаться из стороны в сторону, не находя себе места. Моргана не успокоится, пока у нее не получится. И будет только хуже, если хоть что-то попадется ей под руку. Так было и с картой, украденной у храма Сферы, когда О’Райли не могла найти правильное место и каждая конечная точка превращалась в пустоту. Так было и в далеком детстве, когда ее заставляли сидеть часами за клавишами вместо скрипки или, склонившись над бумагой, дрожащей рукой выводить закорючки, лишь отдаленно напоминающие буквы.