И только море запомнит

– Милорд… – один из проклятых подходит к Бентлею, стоящему возле перил, протягивает подзорную трубу – когда-то эта вещь была предметом роскоши, самым настоящим произведением искусства, теперь она выглядит жалко. Точно так же жалко выглядит и Валерия. Все, что оказывается на «Приговаривающем», обречено потерять свой блеск. – Испанский корабль.

Непонятно лишь, для чего нужна в этом непроглядном тумане труба. Хотя Валерия не исключает, что взгляду мертвецов подвластно больше, чем ее собственному. И это лишь больше демонстрирует ее ущербность. И в то же время особенность. Иногда слабость – а в данном случае весь экипаж расценивает ее жизнь как несомненную слабость – можно превратить и в возможности.

Бентлей насвистывает незнакомый мотив. И совершенно не сразу он отстраняет от себя все размышления. О чем вообще может грезить чудовище? Только о том, как расправиться с обидчиком, вынудившим его стать чудовищем. И подле этого зверя Валерия сама превращается в маленького звереныша. Вот только ее зубки и когти ничего не значат.

Испанский корабль. Валерия выдыхает слишком шумно. Вскоре еще одно судно испанской короны пойдет ко дну. На белом лице Кеннета появляется хищная улыбка, и кончик трости с глухим звуком ударяется о гнилые доски. Испанка уже выучила, как звучит эта трость. Корабль меняет курс и больше не подчиняется да Косте. Одержимый жаждой крови Бентлея, «Приговаривающий» устремляется прямиком к судну испанцев.

Кеннет разворачивается, тяжелыми шагами подходит к штурвалу, протягивая трость очередному проклятому офицеру. «Приговаривающий» слушается своего хозяина безукоризненно, каждая дощечка в этом дьявольском судне исполняет волю лорда.

Туман расползается дальше, пока не окутывает и судно испанцев. И вот его уже может разглядеть даже да Коста.

– Пора… загнать испанцев…

Страшная фраза. Она так и не привыкла, что ее соотечественников Бентлей режет, словно скот. Да и привыкнуть к такому может только самая черная душа и самое гнилое сердце. По рассказам Кеннета, именно этими качествами и обладает та, кого когда-то он называл возлюбленной.

Валерия не сомневается, что Кеннет действительно когда-то испытывал чувства к Моргане. И как бы она ни пыталась расспросить его подробнее, проклятый всегда избегает этой темы. Но только сошедший с ума от любви мужчина способен на самую жестокую месть. Она читала об этом – в книге сеньора Шекспира.

Поднявшись со своего кресла, Валерия делает реверанс, опускаясь настолько низко, насколько может. И пусть этот жест вынужденного уважения адресован всего лишь спине, она не сомневается, что Бентлей все равно все видит. Она направляется в каюту капитана, неизменно в сопровождении уродливого лейтенанта, все никак не сообщающего ей свое имя.

С одной стороны, ей не очень нравится называть его про себя «уродливый лейтенант», но это определение ему подходит как нельзя лучше. Не получив ни согласия, ни запрета, да Коста спускается и скрывается за дверьми каюты. Негласно та стала ее небольшим владением, где Валерия может заниматься практически всем, чем захочет.

Временами она заполняет дневник, старую тетрадь, из которой вырвала испорченные листы. Иногда же отрабатывает и примитивнейшие приемы фехтования на манекене. По ее мнению, у нее выходит вполне сносно. Но сейчас не думается ни о фехтовании, ни о чем-либо еще. И стойкий запах смерти уже въелся в ее потертый наряд.

На испанском фрегате под руководством капитана Гато еще готовятся открыть огонь по пиратам, да только все это оказывается напрасным.

– Только испанская корона будет властвовать на море… готовьсь! – кричит капитан Гато, поднимая ладонь. Но «Приговаривающий» настигает испанцев слишком стремительно. Черная вязкая дрянь капает на желтые мундиры. Галеон же обрушивает всю мощь своего корпуса на корабль. Столкновение заканчивается раньше, чем отдается команда «пли».

Упиваясь предсмертными криками, довольный новым уничтожением, Кеннет отпускает штурвал. На палубе скандируют «ура» – не жизнерадостное, а сухое, пустое и бессмысленное. В воскликах нет радости, даже ее подобия, способного создать иллюзию ликования. И лишь Валерия в каюте вытирает слезы испачканным платком, когда-то белым.

Знакомый стук заставляет поднять голову. Она не успела даже спрятаться, как Кеннет поспешил воззвать к ней.

– Остров, мисс да Коста, – каждое слово отдает торжественным злорадством и треском из глубин корабля.

И ей нужно вновь выйти на палубу, чтобы взглянуть на темнеющий берег и покачивающиеся на ветру верхушки пальм. И как можно быстрее, чтобы не прогневать Кеннета.

Она не знает это место и как оно связано с О’Райли, но, если даже после славного «обеда» «Приговаривающий» ведет их к нему, значит, Моргана может оказаться здесь. Дверь распахивается, и Валерия, подчиняясь нежеланию быть уничтоженной, возвращается на свет. Неровными, рваными кусками бледная луна освещает верхнюю палубу. Тени от обтрепанных парусов, разодранных снастей и кривых переломанных рей выглядят особенно зловеще, наталкивая на одну мысль: к трупам могут присоединиться и иные твари.