И только море запомнит

– Моргана? – неуверенно интересуется Кэт, замирает, но, получив в ответ кивок, потому что язык у Морганы не поворачивается произнести короткое слово, она двумя прыжками преодолевает последние четыре ступени. – Я таких страстей про тебя наслушалась, Моргана!

Кэт подбегает к О’Райли. Она обнимает ее, да так крепко, что даже не верится, что в таких хрупких руках может быть столько силы. Кэт совершенно все равно, что кожаный коричневый камзол Морганы покрыт дорожной пылью и забрызган грязью. Она стискивает ее, прижимаясь к груди. От кузины веет добротой и теплом, пахнет пудрой для волос и нежной, почти неуловимой лавандой. Моргана неловко правой рукой касается лопаток Кэт под неодобрительный взгляд прислуги.

– С тобой все в порядке? – Кэт отстраняется, всматривается в лицо Морганы и охает, когда понимает.

О’Райли так и думала: кузина не сможет спокойно смотреть на ее лицо. Кэт прикрывает ладонями рот, но, быстро совладав с собой, тут же тянется ими к лицу Морганы, опускает их на щеки. Большим пальцем проводит по шраму.

Сочувствие и жалость Кэт не унижают.

– Кто же тебя так, Моргана? За что же тебя так?

Но эта история слишком жестокая, чтобы рассказать ее Кэт. Она будет плохо спать, а потом, как это обычно бывает с нежными дамами, заболеет и зачахнет. Такой участи Моргана просто не хочет для своей кузины.

– Уже не помню, да и не важно, – пытается отмахнуться О’Райли, за что получает молчаливое недоверие Кэт. И все же из вежливости и безупречного воспитания кузина оставляет неуместные расспросы.

Моргана никогда не забудет имена своих обидчиков, но сейчас у нее в груди, где-то в сердце бушует совершенно иной шторм, с которым ей не совладать. И он не имеет никакого отношения к гневу.

– Я так плакала, mo stór[47], когда ты бежала из дома. Мы все так переживали, но не смогли тебя найти. Разве так можно было, Морриган?

Можно. И Кэт знает это. Ее-то брак был по любви, она-то смогла полюбить своего супруга до того, как они поженились. А для Морганы выбрали незавидную судьбу. Со своей участью она мириться не стала. Всегда взрывная и своевольная Морриган О’Райли предпочла побег. Несмотря на все пролитые слезы, Кэт вряд ли ее серьезно осуждает и порицает. За это Моргана ей бесконечно благодарна.

– Пойдем скорее. Мэри! Подай чай в малую гостиную. Моя кузина устала с дороги.

Кэт тянет Моргану за собой.

– Я не думаю, что у меня есть…

– Морриган, имей совесть остаться хотя бы на чай. Потому что иначе я буду хранить обиду на тебя всю оставшуюся жизнь.

И у О’Райли нет причин не верить в серьезность заявления Кэт. Моргана коротко кивает, направляясь за кузиной. Та не отпускает ее руку, и О’Райли чувствует, как вспотела ладонь сестры – нервничает. Так было всегда, когда-то Кэт даже имела привычку вытирать вспотевшие руки о подол платья, если у нее не было перчаток.

Они проходят в маленькую гостиную – личный будуар Кэт. Моргане эта небольшая комнатка с диванчиком, несколькими креслами и столиком напоминает их любимую комнатушку в доме ее отца, где они постоянно прятались от любопытных глаз. Та была синяя, а здесь, конечно, по последней французской моде много воздуха, нежный голубоватый и белый цвета с золотистыми вензелями. Вот уже несколько лет рококо живет в сердцах людей. И каждый знатный человек считает своим долгом приблизить дом к образу французского дворца.

– Присаживайся. Ну же!

Моргана садится на тахту, мягкая обивка которой усеяна всевозможными замысловатыми цветочками и бутонами, сливающимися в единый пестрый узор. Кэт опускается в кресло напротив. Кузина органично вписывается в обстановку будуара, но все равно выделяется на фоне гобелена с райскими птицами.

Когда-то и ее могла ожидать подобная участь – сидеть в красивых комнатах, быть хозяйкой великолепного дома, постоянно расхаживая в роскошных платьях и атласных туфельках на низеньком каблучке. Но она бы не смогла справиться и быстро бы зачахла. Хотя, не зная вольной жизни джентльменов удачи, продержалась бы чуточку дольше, чем себе представляет сейчас. Моргана подмечает, как бережно кузина складывает руки на животе. И факт ее беременности заставляет встряхнуть головой и подавиться горькими слезами сожаления.

– И сколько? – осторожно начинает Моргана.

– Третий. Надеюсь, что будет дочка.

О’Райли не пожелала бы себе, чтобы у нее родилась дочь. Она сжимает левую ладонь в кулак, лишь бы не дернуть рукой.

– И кто же остальные? Не знаю ни одного своего племянника.

– Чарльз и Ричард.

– Тот ребенок на портрете?

– Это Чарли.

Снова кивок и поджатые губы, но, чтобы оставаться непринужденной, Моргана откидывается на спинку тахты, закладывает руки за голову, а ногу закидывает на ногу. Перед Кэт ей нет никакого смысла скрывать все самые отвратительные свои качества, в том числе заносчивость. Кузине не нужно никакого оружия, чтобы «прижать к стене» О’Райли, достаточно пристально посмотреть темными миндалевидными глазами.

– Так что случилось, Морриган? Расскажи мне, что с тобой произошло. Прошло восемь лет, а ты…

– А я капитан корабля.