И только море запомнит

Мертвые английские офицеры ставят испанцев на колени. Лязг клинков, крики и вопли стихают. Но мужчина с тростью все еще бредет в сторону каюты капитана.

– Приговор – смерть… – голос звучит хрипло, будто в горле шуршат осколки стекла. Испанцы не понимают языка, но понимают кивок, который отдает силуэт. В то же мгновение спины матросов протыкают клинки призраков.

Остановившись возле двери, мужчина берется за ручку и медленно поворачивает ее то в одну сторону, то в другую. Никакой реакции. Силуэт хмыкает, пока за его спиной выстраиваются выцветшие красные мундиры.

Валерия сильнее вжимается в угол под столом. Она обнимает свои колени и трясется. Что еще может испытывать юная прекрасная особа, неожиданно ставшая свидетелем резни? Что она должна испытывать, увидев собственными глазами, как мертвецы убивают живых? Испанка мечтает, чтобы все это оказалось кошмаром. Всего лишь дурным сном.

Тук. Тук. Тук.

Стучат не у нее в голове, стучат в дверь – уверенно, но вежливо. Валерия все еще сидит под столом, зажимая руками уши. Не дождавшись ответа на любезность, призрак проходит сквозь дверь и кресло. Он окидывает ярко-зелеными глазами каюту, прихрамывая на одну ногу, направляется прямиком к последнему рубежу защиты.

Лезвие шпаги втыкается в дерево, пронзая рисунок, лежащий чуть ли не в центре. И да Коста кусает костяшки пальцев, потому что острие останавливается всего лишь в нескольких дюймах от ее лица. Призрак выдергивает шпагу, подносит к себе поближе, после чего снимает бумагу с клинка.

– Моргана О’Райли?.. Знаешь такую?

Валерию бьет мелкая дрожь. Он не может обращаться ни к кому, кроме нее. Но вылезать и смотреть на нечто не хочется, не хочется и думать, что смерть теперь имеет воплощение и у нее почти человеческое лицо. А мертвец все смотрит на листок и портрет на нем: шпага распорола бумагу на месте левого глаза.

Призрачная команда просачивается сквозь двери и стены:

– Вылезай. Я не причиню вреда леди…

Английская речь. Это точно английская речь. Валерия знает язык, но впервые жалеет об этом. Сходя с ума от страха, она предпочитает все же подняться и покинуть свое ненадежное убежище. Не глядя на лицо представшего перед ней монстра, да Коста делает реверанс.

«Где же Матео? Они убили его?» – проносится у нее в голове. Остаться без брата на умирающем судне просто немыслимо. Девушка робко поднимает глаза, и зрелище заставляет пот холодными каплями скатиться по спине. Тяжело дышать, а ноги подкашиваются.

Издалека он не выглядел так омерзительно, но вот вблизи… Бледное лицо, вероятно, когда-то бывшее красивым, теперь испещрено тонкими линиями трещин, губы сине-серые, а зрачков не видно вовсе. На черном камзоле красуется дыра в районе сердца, и обугленные кости выглядывают переломанными спицами декоративного зонтика. Что-то или кто-то не пощадило мертвеца, и это явно было не время.

– Так знаешь ты эту пиратку? – призрак дает Валерии листок с портретом. Девушка протягивает к нему руку.

Брат рассказал ей о женщине на портрете. Одна из его целей – захватить самую жестокую и отчаянную женщину-пирата за последние несколько лет. Ее подвиги и кровавые достижения сопоставимы с деяниями Франсуа л’Олонэ и Генри Моргана[45].

– Да… да, знаю, – лепечет Валерия на английском, но с явным акцентом, который не скрывает. Куда уж тут скрывать что-то подобное, когда болтаешься на волоске от гибели. По щекам да Косты начинают течь слезы, когда она думает о том, что брата зарезали, как свинью, но продолжает говорить: – Моргана О’Райли, также известная как Кайджел О’Райли, капер английской короны, ограбившая за последние восемь лет более сотни испанских судов… знаю…

Она знает все, ведь тайком читала письма отца и брата, слушала рассказы Матео, мечтающего прославиться за счет ее убийства. Да, смерть Морганы О’Райли принесла бы ему славу, но сейчас он погиб, и нет никакого смысла ворошить тлеющие угли сознания. Но скорбь не отпускает, а лишь только сильнее захватывает. От скорби горчит на губах. И кислый привкус разочарования смешивается с перечным страхом.

Призрак прикрывает глаза, кривя губы в едкой ухмылке, будто каждое слово об этой женщине подобно для него звуку ножа по стеклу. Он поднимает ладонь, намекая, что можно прекратить рассказывать все, что девушка знала.

– Это значит «да»? Эхех… – смешок пугает не меньше, чем вид команды мертвецов. – Столько времени прошло… как Моргана предала нас, обрекая на ад на этой земле…

Дыхание призрака тяжелое, после каждого предложения он делает паузу – ему нужна передышка. Валерия видит, как вздымается под белой костью черное легкое – то, что от него осталось. Мертвец мучается, не в силах наболтаться. К горлу подступает выпитый несколькими часами ранее чай с лимоном да горсть сухарей, которые она с упоением рассасывала, прежде чем сгрызть. Слезы не прекращают струиться по щекам, они скатываются по маленькому подбородку с крошечной ямочкой, срываются вниз и оставляют круглые пятнышки на мягких кружевах.

– Д-да.