И только море запомнит

Хлопок. Ладонь Морганы опускается на стол поверх книги Джонатана Свифта. Испепеляющим взглядом капитан сверлит квартирмейстера. Кончик шрама на подбородке кривится. И Колману ничего не остается, как шумно выдохнуть. Без слов он понимает Моргану. Привык уже, что лучше не тягаться. Даже побитая жизнью, даже с похмелья, лишенная одного глаза, Моргана все еще остается проворным рулевым. Пожалуй, лучшим на корабле. Она быстро усвоила одно правило: когда ты женщина, тебе нужно стараться в два, а то и в три раза больше, чтобы просто добраться до знаний. И когда удается к ним прикоснуться – нужно вгрызаться зубами, отдирать лучшие куски. Она училась всему, чему только могла, понимая, что при первой же возможности, узнав, что между ног у нее не болтается член, от нее предпочтут избавиться. Свое место на палубе еще нужно было заслужить. И она заслужила, благо никогда не была дурой.

Колман садится на табурет, упирается локтями в колени. Он не будет противиться приказам Морганы, но не потому, что боится ее гнева, а потому, что никогда не сомневается в принимаемых ирландкой решениях. Уж ему она доказала не только свою решительность, но и умение справляться с проблемами и переносить все тяготы жизни. Если бы кто-нибудь в прошлом сказал Колману, что вместо работы на унылой конюшне с лошадьми он будет выполнять приказы женщины, да еще и на корабле, ирландец бы посмеялся и пошел дальше таскать воду с колодца до поилок. Он никогда бы не поверил, что увидит Моргану не беззаботно сияющей и звонко смеющейся в тени деревьев и пышных кустов, а рыдающей на коленях с грязной тряпкой у лица, исполосованной шрамами вдоль и поперек. Кайджел всегда просил ее оберегать. И Колман не справляется, все чаще видя, как в ирландской девице просыпается та, кем ее нарекли. А божество не сберечь. Попадаться под раскаленный меч опасно.

Порывисто, резко Моргана встает из кресла. Колман дергается, стремясь подняться, потому что боится, что она пошатнется от качки, от постоянно ноющих висков. В первый год после потери зрения Моргана заново училась жить: не просто хвататься за предметы, а стрелять и сражаться, не падать от кружащегося мира, чтоб не выворачивало наизнанку за борт при сильных волнах. Мерфи все боится, что его капитан в один момент снова станет хрупкой соломинкой, тонкой веточкой, которую переломить не составит никакого труда, но Моргану это не оскорбляет. Она держится и подкрепляет в уме устоявшееся «чай, поживем еще». Они должны были сдохнуть еще тогда, вначале, столкнувшись с тяготами морской жизни. Однако справились и пережили.

И все же в последнее время Моргана слишком сильно переменилась. Несомненно, стала другой. Это не укрывается от глаз внимательного квартирмейстера, впрочем, О’Райли и не пытается.

– Ты так и не рассказала, что произошло в Нассау. И почему я в числе последних узнал, что наш капитан, оказывается, плясала на балу в доме губернатора.

Моргана дергает плечами, накидывает камзол и затягивает ремни. Одна только ее фигура демонстрирует неприкрытое раздражение и недовольство. О’Райли если не захочет, то из нее не вытянешь клешнями слов и оправданий. Но, видимо, она сегодня чуть более благодушна, чем может показаться изначально. Капитан потирает запястья, прежде чем серьезно начать:

– Лорд, – Колман вскидывает лохматую бровь, не слыша возмущения в голосе капитана, – решил сделать мне подарок и устроил бал. С чего-то он решил, что я так заскучала по тому балагану, обычно творящемуся на таких вечерах у нас дома, что сочту за честь стать его спутницей на празднике его собственного величия.

На лице Морганы тенью мелькает пренебрежение, она не берет в руки шляпу с перьями, а предпочитает накинуть на голову капюшон из парусины, криво пришитый к вороту. Если начнется дождь, так хотя бы какое-то время не будет заливать глаза. О’Райли поправляет на поясе шпагу, она готовится к тому, что сегодня буря будет особенно жестокой. Шторм – это большое испытание даже для опытного капитана, и каждый молится, чтобы их в его жизни было как можно меньше.

– Но, оказывается, подарком был не сам бал, к которому все готовились. Мы слишком долго стояли в порту потому… – Моргана выдерживает долгую паузу. Она глубоко вдыхает, не уверенная, что Колману вообще нужно знать про это. Но разве принято скрывать от лучшего друга столь важные вещи? О’Райли перекатывает мысль как шарик, и кончики пальцев вновь обжигает, словно под ними опять теплая сальная кожа Риделя.

Мерфи ждет продолжения, не отводя глаз цвета пожухшей зелени. Моргана кивает:

– Там быль Ридель. Тот самый ублюдок, исполосовавший меня. Один из.

Колман стискивает ладонь в кулак, и капитан спешит его успокоить, стиснув плечо. Только такое прикосновение может угомонить буйного квартирмейстера, он затихает, не успев распалиться окончательно.

– Это Кеннет его пригласил? И для чего, спрашивается, focáil sasanach это сделал? Давно пора рассечь его безобразно ослепительное личико да протереть им пару разочков палубу, чтобы не вытворял невесть что.

Короткий смешок. О’Райли треплет Колмана по волосам.