И только море запомнит

Она вновь касается волос капитана. И та не может не выдохнуть. У Аделины невозможно нежные руки, каждое движение доставляет особое удовольствие, даже когда она просто касается затылка, массирует виски и точки за ушами. Конечно, в этот момент нужно следить, чтобы она не утащила сережки, не отдыхать, а контролировать каждое движение, но Моргана и так практически не знает, что такое «расслабиться».

О’Райли прикрывает глаза, чувствуя, как тяжесть дня и пройденного пути опутывает ее самыми неподъемными кандалами. Ей хочется погрузиться в ласковые объятия сна, хотя без шума волн, то и дело окатывающих палубу и борта корабля, ей тяжело забыться. Море поет колыбельные, мягко укачивает, словно люльку с младенцем. Этого не хватает на суше. Но даже под песню волн Моргане никогда так хорошо не спалось, как в своей кровати в поместье отца. Окна ее спальни и небольшой балкон выходили на сад с западной стороны, и утреннее солнце не просто не пробивалось сквозь плотные шторы, оно даже не заглядывало в комнату.

Проснувшись на рассвете, можно было еще лежать некоторое время в теплой кровати и думать, как провести день грядущий. Прислушиваться к тому, как скрипит третья ступенька на лестнице, ведущей вниз, шуршит платьем служанка Полли, а дворецкий шаркает к кабинету отца, дабы проверить, не усыпил ли того в кресле бурбон.

Дома все было иначе. Моргане там было хорошо, как никогда не будет в море. Но домой ей дорога заказана. Капитан шумно выдыхает:

– Так ты бы не отказывалась, так? Хорошо. А что, если бы у тебя была возможность изменить что-то в жизни. Исправить какую-нибудь не очень приятную вещь, произошедшую с тобой, либо улучшить положение дел в целой стране? Выбрала бы ты второе…

«Если бы тогда пришлось рискнуть другим», – звучит в голове Морганы конец фразы.

Странно и неправильно мучить такими вопросами куртизанку. Ведь что может понимать Аделина, которая не умеет читать, а узнает что-то по сплетням и принесенным «на хвосте» вестям? Аделина простая. И рядом с ней легко, она не думает ни о чем, кроме собственных чувств и денег.

– Какие-то уж очень тяжелые у тебя мысли, капитан, – хмыкает Аделина. – Мне как-то некогда о таком думать. Иной раз не знаешь, как отбиться от пьяного идиота, ухватившегося за юбку, а тут… изменить… рискнуть…

«Другим», – Моргана уже не слушает Аделину.

Другим – это Кеннетом. Не Колманом, не Спарксом, не любым матросом. Жизнь иных незначительна и ни на что не влияет. Именно Кеннетом. Бентлеем… Мужчиной, чьи серые глаза подобны хмурому пасмурному небу, а грозный профиль отпечатался в душе. Его образ постоянно перед ней. И это не просто раздражает и доводит до исступления, хочется выть голодным побитым зверем, неспособным зализать свои раны.

Моргана рывком поднимается с тахты, отчего Аделина дергается и отстраняется. О’Райли направляется к распахнутым дверям балкона, чтобы, очутившись на нем, опереться на ограду. Жаркая южная ночь мерцает всеми оттенками синего. Тяжелое небо кажется небывало высоким, а звезды поблескивают подобно драгоценным камням в короне королевы английской или как бриллианты на колье, которое досталось Моргане после смерти матери.

Капитану не нравится то, что она понимает. В груди бушует шторм, опаснейший из всех, что она когда-либо переживала. И причиной этого шторма стал лорд Ост-Индской торговой компании. Каждая встреча с ним – пытка. Каждый час без него – испытание. И Моргане не хочется принимать, что тянущая пустота в районе сердца – лишь очередное доказательство: он ей нужен как вода жаждущему, как хлеб голодающему и как порт блудному и забытому пирату.

Словно завороженная этим фактом, она даже упускает из виду, что под балконом свистят пьяные солдаты с «Приговаривающего», а Аделина уже подпирает плечом дверной косяк.

– Неприступный капитан О’Райли открыл кому-то свое сердце и теперь не может справиться с чувствами. Не думала, что когда-нибудь это увижу.

Аделина смеется, находя ситуацию весьма забавной, но вот О’Райли не только не до смеха, она в ужасе от самой себя. Поддаться искушению и влюбиться – просто непростительная роскошь для Морганы. Влюбившись однажды, она уже ощутила на себе все горести такого беспощадного чувства. И поклялась во что бы то ни стало не позволять себе вновь окунуться в волнующее томление, предвещающее скорую боль.

Ее первая любовь была бесчеловечной. Мальчишка из семейства О’Рурков, постоянно враждующего с кланом О’Райли. Им не просто не суждено было быть вместе. Даже «дышать в сторону друг друга» было запрещено. Но они тайком провели три дня вместе, а после расстались навсегда. Еще год Моргана прятала письмо от возлюбленного под подушкой. А сбегая из дома, сожгла в камине. Любовь никогда не будет человечной. По отношению к ней – так точно. Почему-то неизменно, что все ирландцы либо очень много пьют, либо очень много страдают. Особенно если это касается ее семьи.