И солнце взойдет. Он

– Почему он так не любит французский? – неожиданно задумчиво спросила Рене и услышала судорожный кашель напротив. Всё же победившая сэндвич Роузи попыталась одновременно прожевать очередной гигантский кусок и деликатно рассмеяться, не разбрызгав повсюду остатки горчичного соуса, но проиграла. Так что теперь она заходилась истерическим хохотом, пока сама едва не задыхалась от застрявшего в горле комка из хлеба и мяса. Скрестив на груди руки, Рене откинулась на спинку стула и протянула: – Тебе помочь или…

Быстро взметнувшаяся ладонью вверх рука дала понять, что на том конце стола ситуация проходила штатно и не требовала вмешательства бригады из неотложки. Ну и славно. Наконец Роузи шумно простонала, ещё раз кашлянула и хитро взглянула поверх своих больших очков.

– Да он же ни слова на французском не знает! – она хихикнула, а потом неожиданно подмигнула. – Потому что действительно не любит французов, из принципа или так хочет насолить доктору Энгтан, кто же его поймёт. Он приехал к нам из Америки и заведомо считает себя выше всех остальных. То же мне, принц голубых кровей. Сноб и упырь. Видела его двухколёсную зверюгу? Адовы колесницы нервно полируют за углом свои диски.

Рене неопределённо покачала головой, а Роузи презрительно скривилась и отложила булочку, к которой вдруг потеряла аппетит.

– Он общается с доктором Фюрстом по-немецки. И вряд ли здесь дело в его вредности или зазнайстве, – резонно заметила Рене, но сидевшая напротив медсестра резко стала серьёзной.

– Это другое, – негромко заметила Роузи, а потом замялась. – Я точно не знаю причин, но… Кажется, это произошло после того, как Ланг впервые сильно напился. Он находился в ужасном состоянии, буянил, едва не разнёс приёмное отделение и остановился, только когда Алан на него наорал. Уж не знаю, что здесь сработало больше – забористая саксонская ругань или удар в челюсть, но Ланг успокоился. С тех пор, если кто-то из них переходит на немецкую речь, это красный флаг опасности.

Рене задумчиво повертела в руках вилку. Интересно, а тогда в «отстойнике» тоже была опасность? От кого или от чего? Она не знала, о чём говорили мужчины, но свою фамилию уловила так чётко, словно… Словно доктора Ланга напугало её присутствие. Бред какой-то. Рене бездумно потёрла рукой шрам и бросила взгляд на отложенную в сторону историю болезни некой Эвелин Хром.

– Так, что там у вас с Лангом произошло? – Роузи вспомнила о теме изначальной беседы.

– Я без разрешения влезла в ход его операции… – Рене прервало короткое оханье, и она вымученно улыбнулась. – За что сейчас расплачиваюсь. Доктор Ланг вычеркнул меня из расписания.

А ещё заставил зачитывать унизительный справочник, но об этом она предпочла промолчать. Не все кресты должны быть поставлены на гору, не все столь любимые Лангом терновые венцы надеты и окроплены кровью. Потому что иногда даже для Рене груз свалившихся неприятностей становился слишком тяжёл. Можно терпеть насмешки, можно вынести всё что угодно, если после минусов найдётся хотя бы один крошечный плюс. И тогда можно двигаться дальше, улыбкой отвечать на провокации и знать, что обязательно справишься. Увы, но в последние месяцы плюсов в жизни Рене Роше почти не встречалось. Не помогла даже очередная открытка родителей. Посмотрев на неё, Рене впервые захотела сорвать все акварели и выкинуть прочь. Но ведь она так не сделает, верно? А потому рисовать ей и дальше цветок за цветком и верить, что однажды мама испечёт на день рождения пирог, а отец расскажет о путешествиях в дальние страны. Ведь у них за все эти годы наверняка скопилось так много интересных историй!..

– …а потом припереть его к стенке, прижать к горлу стойку для капельниц и потребовать: жизнь или операционная! – Голос и смех Роузи ворвались в вереницу совсем других мыслей, и Рене встрепенулась.

– Что? – Вопрос вырвался сам. Господи, кажется, она опрометчиво пропустила грандиозный план по завоеванию вселенной и установлению в ней нового порядка. Но Роузи не обиделась. Стянув очки, она принялась методично натирать без того идеально блестевшие стекла.

– С Лангом надо говорить на его языке, – задумчиво произнесла она, а потом посмотрела на свет: не осталось ли пятен.

– Накричать и выгнать прочь? – попыталась отшутиться Рене, но веселья в голосе было так мало, что Роузи скептически скривилась.

– Ты уже пробовала, и всё закончилось твоим отстранением. Нужно что-то другое. – Она покачала головой, а затем неожиданно нацепила обратно огромные круглые линзы и хлопнула рукой по столу. – Нам нужен эффект неожиданности. Так застать врасплох, чтобы он не смог уйти от разговора.

– Я уже пыталась, – начала было Рене, но её перебили.

– Не то. Поймай его в коридоре, на виду у всех, чтобы эта большеротая лягушка не смогла отвертеться.

Рене неуверенно заглянула в горевшие огнём возмездия глаза Роузи. Похоже, медсестра из неонатологии готова была больницу перевернуть вверх ногами, лишь бы восторжествовала её личная справедливость.

– Я не уверена, что…