И солнце взойдет. Он

Ценил ли её старания Ланг? Господи, разумеется, нет. Но день за днём Рене убеждала себя потерпеть. Во время позорных утренних чтений, или когда спала всего по четыре часа; когда тайком помогала студентам; когда дни напролёт разминала зудевшие пальцы; или когда каждое утро приходила чуть раньше, чтобы заварить крепкий кофе. Именно его обязательно наливал себе доктор Ланг, прежде чем отправиться в операционные, куда с риском быть пойманной тайком сбегала Рене, чтобы смотреть… смотреть… смотреть на работу наставника.

Так прошла неделя. Потом ещё одна… А затем ещё несколько дней, прежде чем та самая тёмненькая медсестра из педиатрии поймала её в больничном кафетерии. Рене сидела за заваленным бумагами столом и, позабыв обо всём, вчитывалась в очередной исторический эпикриз. Заковыристый. Едва ли этичный. В стоявшем рядом контейнере остывали разогретые, но так и нетронутые овощи, а стаканчик с невкусным кофе шатался на самом краю, готовый в любой момент рухнуть. Шумно усевшаяся на соседний стул Роузи Морен с опаской взглянула на творившийся перед Рене хаос.

– Я не понимаю, как ты до сих пор ходишь, – пробормотала она, а затем осторожно отодвинула в сторону разбросанные по столу документы и поставила тарелку с вяленым мясом. Хорошенько сдобрив его горчицей, Роузи отломила кусочек от сдобной булочки и заметила: – Ты скоро сама станешь морковкой – пожелтеешь и отрастишь на макушке зелень.

– М-м-м, – невнятно откликнулась Рене и перевернула очередную страницу.

– Эй, ты меня вообще слышишь? – С громким шлепком ладонь приземлилась на белые листы.

– Слишком много жиров вредят твоим сосудам, – проворчала Рене, пока осторожно вынимала из-под пятерни пострадавший листок.

– Всё с тобой ясно. – Раздался вздох.

Понаблюдав какое-то время, как Рене делала пометки в лежавшем рядом блокноте, Роузи демонстративно взяла нож, медленно разрезала травмированную булочку и потом долго укладывала туда пять кусков мяса. Но даже это осталось бы незамеченным, не полети по сторонам горчичные капли, которые пачкали не только руки медсестры, но ещё стол, бумаги и даже стоявший в отдалении стул. Поняв, что поработать не выйдет, Рене подняла взгляд, ну а только и ждавшая этого Роузи широко открыла рот и смачно впилась зубами в получившийся сэндвич. Теперь соус остервенело капал уже на тарелку.

– Я замолвлю за тебя словечко перед доктором Лангом, когда ты попадёшь к нему с некротическим панкреатитом, – усмехнулась Рене и пододвинула к себе контейнер с домашней едой. Не сказать, что ей не хотелось бы так же впиться в какой-нибудь вредный гамбургер, но привычка и отсутствие денег резко портили аппетит.

– Кфтати о Ванге. – Титаническим усилием проглотив едва ли пережёванный кусок, Роузи вытерла салфеткой рот и подозрительно взглянула на Рене. – Алан мне тут вчера шепнул за кофе, что тебя нет в операционной. У вас всё хорошо?

– Ты спрашиваешь так, будто у нас отношения, а не рабочий контракт, – хмыкнула Рене, а сама нервно стиснула ручку.

– Ну, – Роузи махнула самодельным сэндвичем, и новые капли горчицы полетели на стол. – Отношения между хирургом и его ассистентом почти как тантрический секс. Вы должны проникнуться друг другом настолько, чтобы чувствовать в себе мысли другого, слышать без слов, подхватывать на полпути каждый жест, вздох, взгляд, а в конце рухнуть, обнявшись, в экстазе обоюдного удовлетворения.

– Роузи! – вскрикнула ошарашенная Рене, боясь коснуться горящих щёк. – Господи, можно потише?

– От проделанной работы, я имею в виду, – как ни в чём не бывало ангельским голосом закончила язва. – Так, что у вас там случилось? Не поделили скальпель? Подрались за зажим?

– Я думала, доктор Фюрст тебе рассказал, – осторожно заметила Рене, а сама нервно оглянулась. Но в кафетерии неожиданно стало пусто, только какая-то парочка распивала кофе в противоположном углу.

– Мы редко видимся в последнее время. – И, возможно, Рене показалось, но в голосе маленькой медсестры мелькнула грусть. – Твой Ланг и шагу ступить не даёт. Похоже, решил прооперировать всех страждущих на год вперед.

Ох, ну разумеется.«Любые жертвы, лишь бы щёлкнуть по носу своего резидента», – пискнул противный голосок, но тут же издох под упавшей на него чугунной совестью. Это неправда. Карательных мер и без того хватало. Скорее, Ланга тоже заставили – за сорванные операции, за разбитый дефибриллятор, за вредность, хамство и ещё кучу неведомых вещей. Только в сказках зло всегда абсолютно и безнаказанно, но в реальном мире даже у дьявола болела бы голова, а по утрам случались приступы меланхолии. А потому Рене покачала головой.

– Не думаю, что он этому рад.

– Ланг вообще никогда не бывает рад, – фыркнула Роузи, пока примерялась, как бы укусить румяную булочку. – Это же кладбище неврастении, а сам он чемпион по плеванию ядом в длину. Надо бы поискать его имя в книге рекордов.